Сергей Бабернов - Подлунное Княжество [СИ]

Просвет между кустами, больше уже схожие с деревьями (при чём не самыми маленькими) резанул по глазам. Колючие заросли с хищными цветами оборвались резко, будто ножом кто полоснул. Перед глазами раскинулось, покрытое высокой (по пояс человеку) жёлтой травой, раздолье. То там, то здесь, словно раскиданные рукой не особо аккуратного сеятеля, высились исполинские деревья. Их искривлённые, похожие на тело извивающейся змеи, стволы, венчали раскидистые зонтики крон.

— Африка какая-то! — выдохнула Света. — Я по телевизору видела, — объяснила она Ратибору, по видимому, решив на время отбросить обиду.

— А вон то глупое животное там не показывали? — всадник махнул в сторону пасущейся на приличном расстоянии от опасных зарослей лошади. — Тебя куда это унесло?! — заорал он, направляясь в сторону Каурой. — Подождать не могла?! Или заржать для приличия?! Ищи тебя, понимаешь! Мешок-то хоть не потеряла?

Животное подняло голову. Посмотрела на хозяина большими умными глазами. Заросли со страшными цветами остались позади. Там остался всепоглощающий, заставляющий бежать и искать открытое место ужас. Каурая и сама особо не понимала, зачем она убежала так далеко от посулившего овёс человека и его неуклюжей спутницы. Страх, пришпоривший её тогда, подстёгивающий не хуже плети, съёжился и затаился. Действительно, не стоит убегать далеко от людей в этом незнакомом месте, полном малопонятных звуков и запахов. Попробуй, разберись, какие из них опасны, какие нет? Бегство было глупым поступком, достойным неразумного жеребёнка, но не почтенной лошади. Хотя летящее с неприятным свистом жало… При одном воспоминании о цветке, мышцы каурой напряглись, уши задёргались, из ноздрей вырвалось нервное фырканье.

— Всё в порядке, — Ратибор поймал поводья, потрепал животное по шее, с замирающим сердцем глянул на седло. Мешок и торба с овсом остались на месте. Уже хорошо. Надо бы порыться в мешке. Глядишь, найдётся какой-либо сухарик в награду Каурой.

— Ты чего там зас… , — всадник повернулся к стоящей на границе колючего леса Свете. Чувство опасности, ещё невидимой и неведомой, но уже бесцеремонно навязывающей своё присутствие пронзило его. Даже с такого расстояния было видно насколько побледнело лицо девушки. Прижатые к губам ладони, ухватившиеся за рвущийся из горла крик, как за что-то единственно надёжное и близкое в месте перемешавшихся Миров, говорили сами за себя.

Каурую била крупная дрожь, она уже не фыркала, а храпела, пытаясь вырваться. Ратибор натянул поводья. Другая рука упала на рукоять револьвера. Чёрт возьми, что они обе увидели! Всё ещё удерживая контроль над перепуганной лошадью, который подобно весеннему снегу таял с каждым мгновением, всадник вертел головой из стороны в сторону. Что происходит?! Ещё секунда и обезумевшее животное вырвет поводья. Лови его тогда в жёлтом, колышущемся океане!

Порыв ветра ударил в спину, прошёлся по ответившей зловещим шёпотом траве. Высохшие стебли на мгновение раздвинулись. Взгляд Ратибора уцепился за чернеющую в десятках двух шагов корягу…

Ратибор почувствовал себя юным курсантом, который, спасаясь от голодной смерти, бредёт по заснеженному лесу, стараясь не потерять след лося. За долю секунды он вспомнил всё: свист начинающейся вьюги, впивающиеся в щёки кристаллики льда (язык не повернётся назвать их снежинками), шум схватки, сражающегося лося, глаза голодной рыси…

Точно такие же глаза: зелёные, безжалостные и голодные, смотрели на него из жёлтой травы. Ратибор увидел того, кого гораздо раньше разглядела со своего места Света, кого, слишком поздно, учуяла Каурая. Рысь, по сравнению с грозным зверем ни шла, ни в какое сравнение. Как не может быть сравнения между драчливым петухом и шествующим через двор индюком. Держащий в страхе курятник забияка-петух, торопливо соскакивает с плетня и, захлопнув клюв, отходит подальше, когда, гордо распустив хвост и глубокомысленно бормоча что-то под нос, великан птичьего двора соизволит посетить кормушку вместе со своим гаремом.

Ратибор понятия не имел, как прозывается гигантский зверь застывший всего в одном прыжке от него и лошади. То, что он был старшим братом рыси не вызывало сомнение. Чем-то даже напоминал украшавших княжеские прапора львов. Только рысь ему и в котята не сгодится — раздавит одной лапой и не заметит, а на льва лучше смотреть, когда он вышит золотыми нитками на алом шелку. Всадник чуть сам не захрапел, подобно перепуганному коню, глядя на схожие с исполинскими кинжалами клыки, на перекатывающиеся под жёлтой в бурых полосках (оттого неприметную в траве) шкурой бугры мышц, на нервно дёргающийся короткий, словно обрубленный, хвост.

За доли секунд, что продолжалось противостояние, подошвы и каблуки всадника успели пустить корни в высохшую землю. По крайней мере, Ратибор чувствовал, что никакая сила не заставит его сейчас сдвинуться с места. Тело стало ватным. Рука, сжимавшая рукоять револьвера, безвольно упала. Вторая — выпустила поводья. Лошадь, получившая шанс спастись, застыла на месте, обречено всхрапывая. Одного взгляда в прищуренные зелёные глаза хватило Каурой, чтобы понять — ни резвые ноги, ни выносливость не спасут её от вспахивающих землю кривых ножей, которые у других хищников называются когтями. Огромная голова с прижатыми круглыми ушами поворачивалась из стороны в сторону. Зверь выбирал, чья плоть более достойна быть в первую очередь растерзана его клыками.

Именно этот холодный расчётливый взгляд заставил Ратибора вздрогнуть. Смерть — не самое страшное. Хуже, когда тебя считают просто добычей. Мясом, коим должно набить урчащий желудок. Всего лишь мясом! А сама-то гигантская кошка? Разве она не всего лишь, возомнившая себя властителем здешних степей порция костей, мышц и того же самого мяса? Пусть и слишком большая порция… Боги-покровители и он, княжеский всадник, ещё и трепетал перед этим полосатым мешком?!

Ратибор по прежнему не мог двигаться. На этот раз не оцепенение ужаса мешало всаднику. Его тело приобрело несокрушимость и монолитность каменных изваяний. Даже глаза, самое уязвимое и беззащитное место на человеческом теле, обратились, так показалось всаднику, в редкие по твёрдости кристаллы. Две серые льдинки, впились в горящие зелёным огнём щёлки.

Хищник почуял перемену. Покрытая бурым с проседью мехом, топорщащаяся щетинистыми усами губа злобно изогнулась. К не умещающимся в пасти изогнутым клыкам добавились ряды крупных с желтоватым налётом зубов.

«Пополам перекусит и не поморщится», — подумал Ратибор, но не испуганно, а оценивающе, отдавая должное преимуществам соперника.

Из мерно вздымающейся утробы послышались раскаты грома, которые только человек напрочь лишённый нервов мог бы назвать рычанием. Когтистая лапа царапнула по земле, оставляя борозды, подобно хорошо откованному плугу. Зелёные глаза с расширившимися чёрными зрачками метали молнии.