Сергей Бабернов - Подлунное Княжество [СИ]

— Ужинать будешь или мятным духом сыта? — обратился он к Свете, которая, склонившись к костру, изучала пёстрый брикетик с таким вниманием, словно это была редчайшая книга из княжеской библиотеки.

Девушка подошла к разложенной на плаще всадника пище. На лице у неё какое-то неопределённо-загадочное выражение. В глазах поблёскивали хитрые искорки.

— Всё-таки вы меня дурите, — улыбнулась она. — И ты, и тот бородатый грубиян, и старик. Признайся!

— Ага, — кивнул Ратибор. — Селяне из озорства сами себе глотки исполосовали и в колодец попрыгали, и цветы ради смеха жалами машут, и саблезуб пошутить к нам вышел, а особливо нахохочемся, когда клобуков встретим, до смерти смеяться будем.

— Мог бы не вспоминать, — нахмурилась Света.

— Так нечего твердить одно и тоже: то сон, то обман. У приятеля моего, Геродота, ворон учёный и то больше слов знает.

— Значит, вся муть с разными Мирами, переходами, чародеями — всё это правда?

— Не хочешь — не верь, — пожал плечами всадник.

— Откуда же здесь «Орбит»?! — девушка показала Ратибору брикетик. — Чародей наколдовал?

— Зачем чародей? — удивился всадник. — Купцы всякий товар достать могут.

— А купцы где достают? — не отступала Света.

— Знал бы — сам в купцы подался, — усмехнулся Ратибор.

— «Орбит» — из моего Мира! — на губах девушки появилась торжествующая улыбка. — Или из моего времени, или измерения — я в вашей чепухе не разбираюсь.

— Покажи-ка, — всадник взял распечатанный брикетик, повертел, понюхал. — И много у вас такого добра?

— Хватает.

— И все жуют?

— Многие.

— Несчастный Мир! — вздохнул Ратибор.

— Это ещё почему?

— Дыхание зловонное — приходится резинку жевать. Зубы кариес источил. Ужас!

— Дурак! — Света отобрала у всадника брикетик и спрятала в карман штанов. — Ты хоть можешь серьёзно разговаривать?

— А разве убогим посочувствовать — дело несерьёзное? — удивился Ратибор. — Ладно, давай есть, — поспешил он сменить тему, видя, что назревает очередная ссора.

Девушка ела с аппетитом, не то, что вчера. Дневной переход всё-таки не шутка, а сыр и мясо может и не настолько полезные для зубов вещи по сравнению с ароматной резинкой, но зато гораздо более вкусные.

— Больше не могу, — выдохнула Света, с трудом разжевав и проглотив кусочек сыра — с Ратибором случился приступ хороших манер и он порезал огромные ломти, которые было так приятно ломать и рвать зубами, на мелкие кубики, кои вызвали бы смех и у воробья. Девушке, однако, понравилось, даже «спасибо» сказала. И то хорошо, чем бы дитя ни тешилось…

— Про запас ешь, — посоветовал Ратибор, горстями закидывая в рот смехотворные ломтики и хрустя очередной долькой чеснока. — В следующий раз только к завтрашнему вечеру перекусить удастся. Если всё нормально будет.

— Хватит. А то в одежду не влезу.

Всадник посмотрел на стройные ноги, к которым словно вторая кожа плотно прилегала тёмная ткань.

— Это точно, — согласился он. — Рубаха может и растянется, а вот штаны по шву разойдутся, как пить дать. Надули тебя с ними, так же как с сапогами. На размер меньше продали.

— Ты от природы такой? — Света внимательно смотрела на всадника, стараясь заметить хотя бы тень усмешки. — Или придуряешься?

— Все мы от природы. Вон даже скоморохи на площадях или лицедеи в княжеском театре вроде в личинах постоянно, кривляются, рожи красят, а натура-то всё равно, нет-нет, да проступит. Уж что в ком от природы заложено обязательно наружу вылезет, — Ратибор дожевал остатки ужина и мощно выдохнул — чеснок у Жданко был ядрёный, пробирал до костей.

Света скривилась и закрыла лицо ладонями.

— Ну, ты чеснока и наелся! — послышался её приглушённый голос. — Вампиров что ли боишься?

— Нюхнула бы ты снадобье, которым я вчера после бритья щёки мазал. Чеснок бы розой показался.

— Представляю.

— Дай мне тогда пилюльку пожевать. Глядишь, и посвежею, как все в вашем Мире.

Девушка протянула Ратибору белоснежную подушечку. Всадник закинул её в рот, моментально разгрыз и принялся мерно двигать челюстями. Занятие неплохое, чтобы время убить, особенно, когда в желудке ощущается приятная тяжесть. Некоторые в таких случаях в носу ковыряются или ноги грызут, куда боле неблаговидное и омерзительное занятие. А тут, мни да мни себе зубами эластичный комочек. Вроде как и при деле.

— Откуда же всё-таки здесь это? — Света снова рассматривала затейливую упаковку.

— А откуда в степном городишке какая-то тушенка? — вопросом на вопрос ответил Ратибор. — Карандашики всякие? Уж такой народ торговцы — без мыла из Мира в Мир пролезут, лишь бы барыш получить.

— Ты знаешь, перед тем, как… Ну, понимаешь, машина врезалась, или перевернулась, или ещё что-то, я даже не знаю точно, что случилось… Карма, она в кузове заперта была, так дико завыла… Они даже про меня забыли… Михей, он за рулём был, закричал, что кто-то на дороге… Я только мельком глянула… Почти ничего не разглядела… Потом вспышка и… Ты… , — девушка смотрела в темноту, словно надеясь увидеть там и восстановить в памяти всё происшедшее. — Фары скользнули… Нет, мне всё-таки показалось… Знаешь… Куски шоссе вырываются из темноты… Прямо на тебя несутся… Машину крутит… Собака воет… Потом замирает всё, словно кто-то кнопку на видаке нажал… Знаешь, паузу… Фары в одну точку упираются, а там человек… Такой, как во всяких фильмах про рыцарей… Ещё клип есть у Чичериной… На монаха похож… Машина прямо на него… Он не двигается… Я зажмурится хочу, а глаза не закрываются… Кажется, завизжала… Вижу, а монах сквозь машину проходит… Уже в салоне… Я не оглядывалась, но, наверное, он там так и остался стоять… Потом вспышка… Бред какой-то!

Ратибор сидел, не отваживаясь поверить в собственную удачу. Клипа Чичериной он не видел, даже не знал, что это такое, но вот, как выглядят монахи, помнил со слов Михеича. И собственное видение, когда исчезала повозка, и которое он принял за игру воображения, чётко стояло перед глазами. Девяносто из ста, что здесь не обошлось без Мериддина! Проклятый колдун совсем рядом и затеял какую-то игру, где девушке отведена неясная пока роль. Не стал бы он просто так выдёргивать её из рук насильников и закидывать в Межмирье. С повозкой всё ясно. Колдун испугался пресловутых последствий и изменений, потому отправил её обратно. Видать, много сил пришлось потратить, собаку перебросить не смог, оставил здесь. Что же он всё-таки задумал?

— Ну, чего ты молчишь? — оборвал его мысли голос Светы. — Считаешь, что я от страха умом тронулась?

— У монаха того плешь была и козлиная бородёнка? — поинтересовался Ратибор.

— Ты издеваешься? Я же говорю — мельком видела! У него, по-моему, лицо чем-то даже прикрыто было…