Артём Мичурин - Смертные души

— Смерть — не пограничное состояние, — усмехнулся Ларс, слегка раздражённо.

— Да, я о том и толкую.

— Твой вопрос не вполне понятен.

— Брось, ты же был там, за гранью. И вернулся.

— Никто не возвращается оттуда сам.

— Ладно, мы тебя вернули. Не пойми неправильно, я не жалею об этом. Но… что там произошло?

Ларс молчал.

— Слушай, войди в моё положение, — продолжил Олег. — В наше положение. Творятся странные вещи, насколько слово «странные» вообще уместно в этом Богом проклятом месте. Ты сейчас хотя бы помнишь момент, когда очнулся? Помнишь, что ты говорил тогда?

— Боюсь, нет.

— Ты вёл себя как совершенно другой человек.

— Это последствия шока.

— Шок может лишить дара речи, но он не меняет её стилистику. Сейчас я слушаю тебя, и всё больше узнаю прежнего Ларса, но минувшей ночью кто-то другой говорил твоим языком. Я уж молчу о физических изменениях.

— К чему ты клонишь?

— Мне нужно быть уверенным, что ты — это ты.

— Какая абсурдная трактовка, — усмехнулся Дик.

— Разумеется, я — это я, — заверил Ларс.

— Может ли быть иначе? — добавил Миллер.

— Ты не отвечаешь на вопросы, и это настораживает, — пояснил Олег.

— Настораживает? — остановился голландец и чуть повернулся, глянув через плечо.

— Может, ты хотел сказать «пугает»? — встал лицом к Олегу Дик.

Образовавшуюся на несколько секунд молчаливую паузу нарушил Жером, указывающий куда-то в сторону:

— Смотрите. Смотрите, чёрт вас подери!

За пеленой тумана, там, куда показывал Клозен, темнел неясный силуэт. Сложно было сказать, насколько он далёк, равно как и оценить его размеры. Но определённо, новый элемент пейзажа выбивался из всего ранее виденного.

— Это башня, — произнёс Олег с сомнением.

— Башня без замка, — добавил Жером. — Неужели…?

— Боишься найти, что искал? — спросил Ларс. — Успокойся, Голодное чрево преисподней ждёт нас не там, и не сегодня.

— А что ждёт там?

— Наша судьба. И мы шагнём навстречу ей.

Путь до башни оказался куда длиннее, чем можно было предположить, а сама она — куда больше, чем обещал призрачный силуэт в тумане. Цилиндрическая, чуть сужающаяся кверху, башня напоминала фортификации средневековой Франции, но без крепостной стены, и гораздо выше оных. Некогда остроконечная крыша, устланная сланцем, провалилась, часть кладки из громадных грубо отесанных камней осыпалась, но, несмотря на причинённые временем разрушения, башня не выглядела ветхой. Напротив, циклопическое сооружение внушало своим видом трепет, какой внушают вековые дубы — свидетели смены эпох. Замшелые стены дышали тайной. Стоило подойти ближе, и зловещая аура, окутывающая башню, заставила содрогнуться всех… кроме Ларса.

— Восхитительно, — приложил он ладонь к холодному камню.

— Что ты чувствуешь? — спросил Олег.

— О, так много… — закрыл Ларс глаза. — Это место пропитано печалью, скорбью и отчаяньем, а ещё яростью, тихой, задушенной. Чарующая симфония эмоций.

— Тебе бы туристические буклеты писать, — передёрнул плечами Жером.

— Мы должны войти туда.

— Думаю, войти будет нетрудно, — кивнул Олег в сторону полусгнивших ворот. — Но не помешало бы и обратно выйти.

— Этого обещать не могу, — улыбнулся голландец. — Кто знает, что припасла нам судьба. Однако я уверен — наш путь проходит здесь не случайно, и поменять его нельзя.

— Тогда чего мы ждём? — размял шею Дик. — Я готов к новой порции дерьма.

Съеденные ржавчиной петли рассыпались в труху, как только Миллер коснулся ворот, и тесовая створка, чёрная от плесени, рухнула, оглашая башню раскатистым эхом от удара о пол.

— Давно же тут не было гостей, — шагнул Дик внутрь, а за ним и остальные. — Подсветить бы.

Три ослепительно белых искрящихся шара размером с перепелиное яйцо материализовались над раскрытой ладонью Ларса и, кружась, разлетелись в разные стороны. Бледный свет разлился по чреву каменного исполина.

— Ты полон сюрпризов, — заметил Олег.

— Рад помочь, — кивнул голландец.

Большая круглая зала, когда-то богато обставленная, ныне представляла собою печальное зрелище. Резную мебель и деревянные панели на стенах уничтожила сырость, богатые ковры и гобелены превратились в заплесневелые рассыпающиеся тряпицы, геральдические щиты полиняли, рыцарские латы, прежде гордо встречавшие гостей сверкающим строем, проржавели, развалились под собственным весом, стали пристанищем пауков и мокриц.

— Хоть что-то полезное, — убрал Миллер ногу с раздавленной твари, поднял её склизкое, сочащееся белёсым тело размером с ладонь, и запихал обеими руками в рот.

— Нужно держаться вместе, — крикнул Олег вслед направившемуся вглубь залы Ларсу, но тот не слушал.

— Здесь лестница наверх, — остановился голландец, запрокинув голову, — но по ней, похоже, не подняться. Нет, никак, — забрался он насколько сумел по ступеням. — Завалена. Но должно же быть что-то.

— Почему ты не допускаешь, что это башня попросту пуста? — спросил Жером, поглядывая на выход.

— Я чувствую, — вернулся Ларс и пошёл вдоль стены, ощупывая её.

— Ржавый хлам, — отшвырнул Миллер только что подобранный меч, клинок которого при падении отделился от рукояти. — А вот этот вроде бы ничего, — вытянул он из-под груды негодных доспехов одноручный топор с металлическим древком. — Может и не рассыплется. Хотя с цвайхандером ему, конечно, не тягаться, хорошая была железяка.

— Моргенштерн, — поднял Олег с пола шипастую булаву, и передал Жерому.

— Тяжеленная, — примерился тот.

— Это перестанет быть недостатком, когда она опустится на чей-то череп, — обнадёжил Дик, сняв щит со стены. — Зараза, все ремни сгнили.

— До чего же жуткое место, — поёжился Клозен. — Меня от него в дрожь бросает.

— Тебя от всего в дрожь бросает, — подошёл Миллер к большой картине в противоположном входу конце залы, и один из огоньков, будто обладая зачатками сознания, последовал туда же. — Ничерта не разобрать, — провёл Дик пальцем по металлической табличке, врезанной в тяжёлую, богато украшенную раму.

Само полотно время тоже не пощадило, холст частично истлел, краска растрескалась и местами осыпалась, от краёв к центру, словно осаждающая чёрная орда, подступила плесень. Всё, что уцелело в этой неравной битве — небольшой фрагмент наверху. С него, как сквозь смотровое оконце грязной двери, смотрели в этот мир голубые глаза. Брови над ними сошлись к тонкой переносице, взгляд был строг и властен. Глаза принадлежали явно мужчине, вероятно средних лет, о чём свидетельствовала паутинка морщин. Верхнюю перекладину рамы украшал вырезанный на дереве геральдический щит с головой вепря.

— Кажется… я что-то нашёл, — припал Ларс к одному из покоробленных элементов деревянной отделки на стене, ощупывая его и простукивая. — Да, тут определённо… Ух!