Hioshidzuka - Вернуться в сказку

— Она много лучше! — как-то ревниво возражает мальчик, и Делюжану от его тона хочется захохотать в голос.

Она много лучше. Разумеется, он не может не согласиться с этим ребёнком. Джулия была тем человеком, которого просто невозможно описать словами. И пусть она была намного более своенравной, порой до грубости упрямой, слишком чувствительной и обидчивой, нежели следовало, она была лучше тех нарисованных образов, которые считались идеальными — образами послушных белокурых красавиц, не умеющих возражать и сердиться.

Он усмехается, думая о том, что лет сорок назад воскликнул бы не менее ревниво и пылко на такие слова. Но сейчас… Разве есть у него право это делать? Теперь он лишь улыбается и почти что покорно ожидает того, что будет дальше.

Граф Варан был тем человеком, что почти на каждом углу говорил о том, насколько сильно королевству Орандор необходима реформация церкви, о том, что промышленность в этом королевстве слишком сильно отстаёт от промышленности других, более развитых государств, что королевство Орандор до сих пор живёт по большей части за счёт сельского хозяйства, тогда как близлежащие страны — такие, как герцогство Ябра или королевство Анэз уже давно вступили на индустриальный путь развития экономики. То, что именно граф считает основной причиной всех бед, никак не уточнялось. Впрочем, можно было предположить, что причиной всех бед было именно то, что церковь находилась под влиянием Алменской империи.

Варан принадлежал к некому достаточно древнему, но уже давно обедневшему роду. Кажется, кто-то из его предков служил ещё фальранскому императору Инарду, а прабабушка была статс-дамой у королевы Марианны Линермадской. По правде говоря, было совершенно непонятно, что именно послужило постепенному обеднению рода Варан. Было бы куда проще предположить, что дед или отец Александра Варана проиграл часть состояния в карты, или что мать Александра, достопочтенная графиня Вероинка Варан потратила много денег на наряды и украшения. Но Ричард и Джозеф Вараны были весьма здравомыслящими людьми, что никогда не опустились бы до такого глупого развлечения, как азартные игры, а леди Вероинка была столь скромной и почтенной дамой, что никогда не спустила бы фамильного состояния своего мужа на туалеты.

Янжина плохо знала всю историю графа Александра — её он никогда особенно раньше не интересовал. По правде говоря, девушка всегда его считала еретиком и смутьяном, не заслуживающим внимания. И вот — теперь граф стоял прямо перед ней. Точнее — перед королём.

— Я слышал, вы не так давно убеждали на площади толпу, что нашей стране следует идти по несколько другому пути, — говорит Альфонс.

Янжина думает, что с каждым днём он становится всё больше и больше похож на истинного короля. И голос у него стал теперь именно такой, какой надо — даже Теодор невольно вздрагивает от столь холодного тона. А взгляд… Теперь, когда Ал кого-нибудь принимает, взгляд у него становится совсем жёсткий, в нём нет ни былого веселья, ни былой растерянности. Молодой король теперь кажется совсем другим. Словно бы он и был рождён для этого. Словно бы готовился всю свою жизнь к этим приёмам.

Граф Варан и вовсе кажется растерянным. Должно быть, если ему и приходилось раньше беседовать с королём Орандора, то это был слабовольный Генрих, который порой даже заикаться начинал от волнения. Но Альфонс не был таким. У него был сильный и ровный голос, который хотелось слушать, он смотрел не затравлено, а прямо и спокойно, а в жестах его не было какой-либо поспешности или, напротив, медлительности.

Теперь Альфонс выглядит самым настоящим королём. И он даже почти умеет говорить по алменски. Теодор учит короля этому. И хочет после того, как Его Величество овладеет алменским языком, приступить к изучению кайеримского. Янжина смотрит на графа и думает, что тот совсем не ожидал этой встречи с Его Величеством. Впрочем, вполне возможно, он не ожидал того, что кто-то откликнется на его слова.

Гартон Рэйн сидит рядом с королём, а Теодор Траонт стоит у окна и тихо смеётся. И если светло-серые глаза Гартона смотрят прямо на графа, смотрят сурово и строго, то тёмные глаза Теодора смотрят куда-то в окно. И сам Траонт едва сдерживается от того, чтобы не захохотать в голос. Янжина не понимает его веселья. Она, вообще, вряд ли что-то может понять. Потому и старается ловить каждое слово, что произносится в этом зале. Поэтому и старается ничего не пропустить.

— Я не хотел ничего дурного, Ваше Величество, — говорит Варан несколько смущённо. — Я просто говорил то, что видят мои глаза и… Я не думал, что…

Он замолкает. Янжине думается, что голос его кажется ей не таким неприятным, как она представляла раньше. Ей даже становится жаль графа — он кажется ей почти потерянным, почти напуганным… Янжина старается не особенно думать об этом — всё же, пусть Ал и был в чём-то жесток или строг, он изо всех сил старался оставаться справедливым.

Янжина Арон чувствует себя самой необразованной из всех, кто находится в этом зале. Пожалуй, так и есть на самом деле — герцоги получили лучшее образование, на которое только можно рассчитывать, граф тоже умел и знал достаточно много, а король учился на Земле. И пусть он не знал историю и древних языков, он быстро учился и знал много такого, о чём в Осмальлерде даже не догадывались.

А Янжина? Она была графиней Арон, это да, но… Много ли она от этого знала и умела? Да, с одной стороны — побольше многих других девушек из знатных семейств. С другой же стороны — она не умела играть ни на скрипке, ни на фортепиано, её голос совершенно не звучал, когда она пыталась петь… Зато она умела неплохо танцевать. Но что это её умение стоит? Отец многому научил её, но этого было недостаточно. И пусть она прекрасно ездит верхом, пусть немного умеет фехтовать и знает основы других наук, этого совершенно недостаточно для того положения, которое она теперь занимает.

— Вы ничего не думали, граф Варан! — строго говорит герцог Рэйн. — Вы безответственный и недалёкий человек! Думаете, ваших выступлений на площади достаточно для того, чтобы все беды, о которых вы говорили, исчезли сами собой?

Голос Гартона Рэйна звенит своим холодом. Янжине думается, что она до сих пор не может привыкнуть к этой привычке герцога — к этим громогласным восклицаниям, когда он сердится. Вообще, герцог Рэйнский кажется ей очень тяжёлым человеком. Порой даже — невыносимым. Но из всех великих герцогских домов он один действительно приехал тогда, когда Ал приглашал их всех. Не считая, конечно, герцогини Джулии Траонт, но то было совсем другое.

Гартон Рэйн — суровый человек. И непоколебимый. У него были определённые принципы, отступать от которых он был не намерен. И никто его не мог переубедить, если он утверждался в какой-то мысли. И всё же, Янжина с удивлением думает об этом, он извинился. Извинился тогда, когда понял, что не является правым. И он не боялся быть неправым. Но сейчас ей почти жаль Варана. Потому что в этом случае герцог Рэйнский вряд ли поменяет своё мнение.