Э. Мистов - Выбрать быль

Ну же, выходи! Скажи, что-нибудь! Отзовись!

Однако мои призывы остались, как и всегда, без ответа. Да, эти фотографии вызывали некую внутреннюю дрожь, отдалённую горечь утраты, даже некий груз вины. Вины за что? Однако никаких попыток ударить мне по мозгам не предпринималось.

Следующим предметом, приковавшим мой взгляд, был меч в тёмных ножнах на подставке перед алтарём. По виду брат того, что был подарен мною. Та же цуба, та же самэгава из акульей кожи, то же плетение цука-ито, тот же узор на гасира. Разве что этот меч длинней. Клинок, на вскидку, был поболее шестидесяти сантиметров. И короткий стих выгравированный на подставке, выведенный рукой каллиграфа древним слогом и сложными иероглифами, которые я, с некоторым трудом перевёл так:

— Ани-уэ, — негромкий голос донёсся от двери, — ты ещё не спишь?

Обернувшись, я обнаружил ту, от которой мне весь день не было покоя и из-за которой я так и не поговорил со стариками. Надо будет раньше встать и урвать момент пока стихия будет в школе. Да у меня даже язык болел, весь день отвечать на бесконечные вопросы.

— Почему не сплю?

Замечено! На подобные нелогичные вопросы заданные самым серьёзным тоном её на несколько мгновений клинит. Видимо конфликт процессов.

— Ладно, — не став дожидаться пока она отойдёт и заставит с ней играть, смотреть фильм, обсуждать музыку или заняться каким-нибудь ещё из миллиона дел, я встал, — пойдём спать. Расскажу тебе сказку на ночь.

— Правда? А какую? Я, похоже, слышала уже все возможные сказки.

Подхватив одетую в детскую пижаму девочку на руки, я неторопливо зашагал в сторону её комнаты.

— Эту ещё не слышала… Так вот, жили были два товарища. Первый был разведчиком, его звали Винни и прозвище, за лёгкую походку, он получил Пух. Поскольку даже пушинка падала на пол громче. Вторым — снайпер по прозвищу Пятачок, ибо попадал он в…

Мне редко снятся сны, и, кажется, я об этом уже говорил. Я не люблю сны. Особенно странные сны. Возможно, это из-за того, что они являются игрой разума пытающегося рассказать о чём-то, что в реальности ты не понимаешь, не видишь замыленным зрением.

К чему это я? К тому, что я определённо помнил, как улёгся на футон, чувствуя как ноет челюсть и побаливает язык от перевыполненной нормы по количеству слов произнесённых за день. Раз в двадцать перевыполнил.

Кстати, за свою жизнь я видел разные виды туманов. Туманы бывают разные, знаете ли. И конкретно этот походил на тот, что клубится мрачным покрывалом в тёплой и влажной местности перед рассветом. Да, я слышал, что во сне удивляться не получается и, видимо потому, меня не удивило что я не чувствовал тепла или холода, как не чувствовал и оседающие капли тумана на лице, не чувствовал и прикосновений высокой, до пояса, травы. Где я? — мелькнула мысль, но вновь без малейших оттенков эмоций. Словно каждый день оказываюсь в незнакомой местности отдалённо напоминающей сцену для фильма ужасов. Да, во сне можно испытывать страх и именно по той причине, что я об этом вспомнил, края сознания коснулось лёгкое щупальце липкого ужаса.

— Беги, — шептало подсознание, — спасайся.

И, будь я более суеверным, то так и сделал бы. Так что пришлось напомнить себе, что люди не для того сначала отжали пещеры у саблезубых тигров да медведей и не для того загнали их потомков в зоопарки да заповедники, чтобы отдельный представитель этого, без сомнения, высокоразвитого вида боялся обычного атмосферного явления.

Бояться можно этого мерного рокота шедшего, казалось, со всех сторон. Да, наверное так слышались бы шаги сороконожки будь я размером с блоху. Рука абсолютно естественно, будто тысячи раз до этого, поднялась к поясу и… ухватилась за жёсткую рукоять, лёгшую в ладонь словно родилась там. Опуская взгляд я уже догадывался, что увижу. И да, это был тот самый меч. И его брутальная жёсткость являлась единственной вещью, что я ощущал. Хотя и не отказался бы вдохнуть этот, наверняка прохладный и наполненный пряным ароматом трав, воздух, ощутить ладонью щекотку разнотравья.

На очередном "брум!", отдавшимся вибрацией в груди, лоскутья тумана расступились, скорее даже разлетелись волной, открыв вид на ровный строй людей в доспехах островных воинов седых времён. Длинная шеренга начиналась из этого тумана и в нём же исчезала как войско призраков. За первой шеренгой виднелась следующая, и ещё… пока не растворялась в седой дымке. Да, очень аутентичное войско вооружённое длинными копьями-яри и катанами в простых и потёртых ножнах на поясе, что, скорее, являлись в те времена оружием последнего шанса, типа пистолетов, ага. Ну и, за их плечами, виднелись лучники и дула теппо [43] Теппо — японская аркебуза , удерживаемые кем-то более низкого роста. Ну а впереди, на грозного вида гнедом коне, восседал самый конкретный перец из всего этого собрания фруктов. В полном доспехе столь обильно покрытом шнуровкой, что детали под ней разглядеть не удавалось, наплечники скорее напоминали щиты, украшенные в том же стиле, шлеме с устрашающей маской. В общем, такой доспех показатель статуса или, как минимум, богатства. Ах, да, ещё и нобори [44] Нобори — (яп. 幟 ) — длинный узкий флаг, крепящийся к древку с поперечиной, служащей для того чтобы держать ткань прямо и препятствовать тому, чтобы она свернулась вокруг древка. за спиной со знакомым рисунком, да и на поясе у этого товарища были те самые два меча, один из которых у меня в руках…

Хм-м-м, получается, у меня перед глазами один из моих, условно, предков? Однако, увлёкшись рассматриванием я упустил момент, когда всё это воинство, с очередным глухим грохотом замерло, смотря куда-то вдаль. Бесчисленные полотна знамён давно бы повисли мокрыми тряпками, если бы не необычная форма древка, поскольку туман, борясь за удерживаемое им пространство, оседал на доспехах людей, повисал мокрыми каплями на усах и кончиках волос, влажно блестел на шлемах и кончиках копий. Вдруг, какая-то мрачная серая волна скользнула по пространству, заменяя крепкие фигуры и гордые лица людей на истлевшие костяки обёрнутые остатками сгнившего савана и едва сохранившиеся черепа, с отсутствующими челюстями, пустыми глазницами расколотыми или пожелтевшими костями. И эта жуть так меня пробрала, что захотелось бежать прочь, не разбирая дороги, забраться на какое-нибудь дерево, следуя древним инстинктам и трястись там как бандарлог перед Каа. Хотелось бы сказать, что я преодолел ужас усилием воли, подавил его, прижал к ногтю, показал кто в теле хозяин и храбро взглянул опасности в глаза. Но нет, не двинулся с места я лишь потому, что мышцы сковало чудовищным напряжением, а дыханье замерло в груди. Я замер безвольным наблюдателем и желал лишь одного — проснуться и, желательно, в чистой кровати. Хотя последнее не так важно, лишь бы проснуться….