Яцек Пекара - Прикосновение зла

– Я слышал, люди называют тебя ведьмой. Почему?

– Люди? Старуха Грольш, а не люди. – Она усмехнулась. У неё были мелкие белые зубы.

– Почему? – Повторил я.

– Прошу прощения, но это вам нужно было спросить у неё, – ответила она. – Я понятия не имею, почему люди иногда говорят такие ужасные вещи, чтобы навредить окружающим.

Маргарита действительно была интересной женщиной, и разговор с ней вёл к цели как тропинка среди трясины. Я ясно видел, что она всё больше и больше недовольна тем, что я задаю ей вопросы. Быть может, её оскорбило упоминание о том, какие слухи распускает Мария Грольш?

– Сколько лет ты служила в доме Пляйсов?

– Девять.

– У них был счастливый брак?

– Кто я такая, чтобы оценивать моих господ? – Спросила она, искренне задетая за живое. – А кроме того, с вашего позволения, мастер: что вы подразумеваете под словом «счастливый»?

Такого ответа я и мог ожидать, и не собирался вдаваться в объяснения, что я понимаю под тем или иным словом, потому что в эту игру мы могли играть бесконечно. Но я, однако, не хотел заканчивать разговор. Во-первых, я был уверен, что девушка должна что-то знать, а во-вторых, её дерзость становилась интригующей.

– Ты была в доме, когда произошло преступление?

– Нет, мастер.

– А где?

– Госпожа Пляйс отправила меня за покупками.

– Куда?

– На рынок.

– Что происходило, когда ты вернулась?

– Господин Пляйс плакал, а госпожа лежала с разбитой головой.

– Соседи уже успели сбежаться?

– Нет, мастер.

– Ты никого не заметила?

– Никого.

– А потом?

– Потом прибежали.

– Кто?

Она назвала несколько фамилий, которые мне ничего не говорили, но которые я решил запомнить. А потом добавила:

– Простите, но я больше не могу вспоминать тот момент. Эти воспоминания так болезненны, так свежи...

Её глаза заблестели от слёз. Она глубоко вздохнула. Дружеским жестом я взял её за руку и провёл пальцами по коже ладони. Маргарита посмотрела на меня обморочным взглядом.

– Твои руки, – прошептал я. – Гладкие, как шёлк. Они не знали тяжёлой работы, правда? – Когда я закончил говорить, я резко сжал её пальцы, словно в тисках, и она закричала от боли. – Руки служанок так не выглядят, девочка. – Я отпустил её.

Она смотрела на меня зло и ошеломлённо. В этой злобе и ошеломлении её лицо уже не казалось столь нежным и привлекательным, как раньше.

– При мне можешь не строить из себя кроткую голубицу, – сказал я. – Говори правду, девочка, и не пробуй на мне свои трюки. Ты хорошо выглядишь, с достоинством держишься, так что ты не мыла полы в этом доме и не топила печи. Госпожа Эсмеральда поверяла тебе свои секреты, я прав? И я бы очень хотел узнать эти секреты.

– Не знаю, о чём вы говорите, господин инквизитор, – сказала она обиженным тоном. – Я не знаю, что я вам такого сделала, что вы меня обижаете...

– Я лишь только могу тебя обидеть, – сказал я, глядя ей прямо в глаза.

Сперва она ответила мне смелым взглядом, но потом опустила голову.

– Госпожа Пляйс ходила к бабке, за реку. Зачем?

– Женщина, не способная иметь детей, ищет любой способ, – быстро ответила Маргарита. – Когда медики не помогли, когда не помогает горячая молитва, то, может, чем-то помогут травы или настои?

– Но вашу бабку сожгли не за сбор и приготовление трав... Не так ли?

– Её сожгла человеческая злоба. Зависть и ложь.

– Ничего себе! – Я изобразил изумление. – А я думал, что её сожгли по распоряжению Инквизиториума. Думаешь, инквизиторы поверили лжи или слухам?

– Этого я не знаю, – видимо, она решила, что пора отступить. – Ибо, скажите сами, что я могу знать? Я простая девушка, мастер инквизитор. И добрая христианка. – Она сложила руки на груди, словно собиралась молиться.

– Конечно, – ответил я без тени иронии, зная, как мало встречается людей, которые в присутствии служителя Святого Официума будут петь другую песню, чем та, которую я только что услышал. – Давай вернёмся ко дню убийства. Вот на крик Роберта Пляйса сбегаются соседи, – я перебрал в памяти названные ею фамилии. – Ты заметила что-то необычное?

Задавая этот вопрос, я подумал, что если она ответит: «Объясните мне, будьте любезны, какое поведение вы считаете необычным?», то я выстрелю Маргарите в голову. Но, к счастью, короткий урок (хотя и почти безболезненный) научил девушку, что с инквизитором нельзя безнаказанно шутить.

– Не знаю. Может, и было кое-что. Потому что, знаете, малец Грольш тоже там был...

– Ребёнок Марии Грольш?

– Ну да. Тот мальчишка.

– Я не видел его, когда с ней разговаривал. Сколько ему лет?

– Не знаю, мастер инквизитор.

Я хотел спросить, на сколько он выглядит, но отдал себе отчёт, что, скорее всего, услышу вежливый ответ: «Смотря на чей взгляд». Или что-то подобное.

– Мне кто-то говорил, что ему десять или одиннадцать, хотя на мой взгляд он выглядит старше, – добавила она к моему удивлению. Скажите пожалуйста, всё же она проявила желание сотрудничать!

– Что он там делал?

– Разглядывал.

– Что разглядывал?

– Труп моей госпожи.

Что ж, в этом не было ничего удивительного. На месте убийства люди обычно смотрят на труп, поскольку в данный момент это самый интересный для них объект.

– Он улыбался, – добавила она, снова меня ошарашив, поскольку я уже успел привыкнуть, что она только отвечала на вопросы, а здесь – пожалуйста: сменила тактику.

– Улыбался, – повторил я.

– Как будто... с удовлетворением. Я вспомнила, когда вы спросили, не вёл ли себя кто-нибудь странно.

– Может, он действительно был доволен? – Ответил я. – В конце концов, господин Пляйс приказал убираться из дома и ему, и его матери, не так ли?

– Так.

– Почему так случилось? Их обвинили в краже?

– Именно так, мастер.

– Они действительно что-то украли?

Она не ответила и уставилась куда-то мимо меня.

– Маргарита, – поторопил я её, – кто-то из них был пойман на воровстве?

– Нет, – ответила она через некоторое время с явной неохотой.

– Если Пляйс не хотел, чтобы они приходили к нему домой, достаточно было просто им это запретить. Зачем тогда было их обвинять?

Она долго молчала, уставившись на переливающуюся цветами клумбу.

– Эс... моя госпожа утверждала, что у этого мальца дурной глаз.

– Наводит порчу?

Такие случаи были известны нам, инквизиторам. Случаи людей, которые не по своей воле творили зло. Как будто они были больны, и эта болезнь бессознательно распространялась среди других. Иногда эту странную болезнь удавалось вылечить, но чаще приходилось ликвидировать несчастных.

– Нет, – ответила она и нервным жестом потёрла щёку. Она действительно переживала, или великолепно это изображала. – Она говорила, что этот сопляк как пятна сажи на белой скатерти. Вы меня понимаете, мастер? Словно упрекает их за их счастье. Что он смотрит и ненавидит, потому что они довольны своей жизнью, а он живёт в нищете, под одной крышей с матерью-мегерой. И госпожа Эсмеральда не могла этого вынести. Она была такой чувствительной...