Екатерина Оленева - Зеркала и лица: Северный ветер [СИ]

На бледной коже юноши оставались не мурашки удовольствия, а болезненно-розовые ссадины.

Глазами Северуса Лили видела ослепительно прекрасную в своей совершенной, завершённой, поистине демонической жестокости, Беллу Лейстрейндж. Чопорно закрытое платье и разнузданно-горящий взгляд в котором плескалась неутомимая, порочная жажда, одновременно и контрастировали между собой, и дополняли друг друга. Чёрные волосы взвивались вокруг лица змеиными кольцами, вызывая в памяти Медузу Горгону.

Белла Блэк…

Белла Лейстрейндж…

Любовница Тёмного Лорда.

Истинная дочь Танатоса.

Белла стояла, словно нависая над растерзанным, окровавленным Севом. Его белый профиль сиял в оправе растрёпанных волос. Но вот что удивительно — жертва в этом случае выглядела таким же чудовищем, как и её палач.

Лили вынырнула из водоворота чужих воспоминаний, жадно хватая ртом воздух, будто не дышала.

— Что… что это такое?..

Сев неприязненно, кисло улыбнулся, нервно облизнув губы. В потемневшем взгляде застыло выражение, подозрительно похожее на отчаяние.

— Карточный долг. Обязательный к исполнению.

— Карточный долг?.. — машинально повторила Лили.

Бледные узкие губы Снейпа вычертили очередную злую усмешку:

— Партия виста, которую я проиграл. Я всегда проигрываю в азартные игры. В случае проигрыша я обязался добровольно подставиться под пытки и не препятствовать богатому воображению нашей пиковой дамы. А долг платежом красен.

Воздух словно уплотнился и начал пульсировать. Ощущение иррациональности, нереальности происходящего делалось гнетущим. Лили хотелось встать под струю горячей воды и смыть с себя воспоминания об этой встрече, словно грязь. В то же время она понимала, что Сев не специально передал ей эти ужасные воспоминания что он скорее бы умер, чем позволил ей увидеть эти унизительные, мучительные для его самолюбия, картины.

Прежде, чем Лили сообразила, что делает, ладони сами коснулись его впалых, иссиня-бледных щёк, обхватывая с двух сторон, как рама заключает в себя картину:

— Как бы не изуродовала меня жизнь, Сев, я, надеюсь, что скорее умру, чем стану похожей на эту ужасную женщину. И думать не смей что я смогу наслаждаться чьей-то болью, тем более — твоей. В тот единственный раз, когда я применила Круцио, я была не в себе. Лишь мучительная боль, поставившая моё сознание на грань помешательства, исторгла из меня это ужасное проклятие. В тот миг я верила, что ты был среди убийц моих родителей и это меня уничтожало. Сейчас я не устаю благодарить бога за то, что ошиблась, но я никогда не прощу себе того, что было. Неужели же ты не понимаешь, что применить к тебе Круцио, запустить в тебя Авадой для меня равносильно самоубийственному акту? А если понимаешь, как ты можешь шутить этим?

Лили почувствовала, как душившая её последние месяцы злоба внезапно исчезла, оставляя в душе ничем не перебиваемую горечь. Она провела по лицу усталым, каким-то обречённым жестом, словно смахивая с него налипшую паутину.

— Умение довести до состояния бешенства почти любого твой особенный талант, — выдохнула она.

— Это несложно, — усмехнулся Снейп в ответ. — Человек предпочитает демонстрировать лучшую часть своей натуры, самое интересное оставляя скрытым. Но стоит лишь немного потянуть за ниточку как гной выльется наружу.

— Достучаться до этой половины несложно. Я только одного не могу понять — зачем? Зачем ты провоцируешь меня проявлять самые худшие мои черты, Сев?

Повисло молчание.

Ощутив на щеках влагу, Лили с удивлением провела кончиками пальцев по щеке. Слезы?.. Она что — плачет? Лили ничего не могла с этим поделать, слезы предательски струились по щекам не желая останавливаться.

Наверное, любовь к нему уйдёт из сердца только с последним ударом, а душа освободиться от груза ненависти лишь с последним вздохом?

Северус смотрел на Лили долгим, немигающим взглядом. Ни один мускул на его лице не дрогнул. Он казался высеченным из камня.

— Что ты так смотришь на меня, слизеринец? — с тоской проговорила Лили. — Вы, хладнокровные змеи, не любите, когда перед вами проявляют слабость. Месть и бесконечная борьба вот все, что такие, как ты оставляют таким, как я. Смотри на меня, Северус. Смотри и запоминай, что бывает, когда смешиваешь измельчённый корень асфоделя с настойкой полыни. Из-за тебя я живу и умру в этом аду. Ты ушёл. Ты бросил меня одну.

На его бескровном лице застыло замкнутое, хорошо знакомое Лили выражение упрямства:

— Одну?.. Расскажи мне, Лили, что ты чувствуешь, когда лощёный хлыщ Поттер обнимает тебя? Когда он целует тебя? Владеет тобой?

— Сложно сказать так, чтобы не покривить душой, но я попробую. Ты знаешь, что я ждала тебя, именно тебя, ведь я никогда этого не скрывала. Я хотела, чтобы первым у меня был ты. Первым, последним — единственным. Но ты не пришёл. Пришёл Тёмный Лорд. Мир рухнул. Мне нечем было дышать, Сев. Нечем и незачем. А Джеймс?.. Он просто держал меня за руку, не давая сорваться в беспросветный мрак. Он заставил меня жить дальше вопреки всему, пусть даже и через боль.

Что я чувствую, когда он обнимает меня? Чувствую, как его сердце бьётся, не желая сдаваться. Что чувствую, когда он целует меня? Чувствую его страх перед тьмой, готовой завладеть моей душой и силу его любви ко мне — любви, похожей на свечу, тонкую, но горячую, обнимающую меня охранным кругом света. Что чувствую, когда Джеймс владеет мной? Осознаю, что не имею права умирать, пока моя жизнь хоть что-то значит для него.

Любовь Джеймса для меня то же самое, что песня Орфея для Эвридики — я вышла на её зов из Царства Мёртвых и теперь принадлежу ему по всем законам Земли и Неба. Маленькая девочка в моём сердце навсегда останется с тобой, Северус Снейп. Но женщиной меня сделал Джеймс Поттер.

— Кто в нашей истории жертва, а кто палач, Лили Эванс? — тихо спросил Северус.

— В нашей истории? — с горьким смешком повторила Лили. — Нашей истории не было. Была только мечта о ней — мечта, которой не суждено было сбыться. Солнечный Зайчик не дружит с Северным Ветром. В твоей же истории, Северус, ты сам себе и жертва, и палач.

— А ты?

— Я всего лишь зритель в первом ряду. Если бы ты послушал меня и вовремя сошёл со сцены, мы могли бы уйти из театра вместе. Теперь слишком поздно. Прощай, принц-полукровка. Прощай, Северус Снейп.

— Подожди…

В воздухе ещё держался лёгкий, едва уловимый шлейф лилий. Одновременно и сладкий, и горький.

Призрачный, неуловимый, как сон.

Плоское змееподобное лицо с красными глазами словно светилось в полумраке Визжащей Хижины.

— Я в затруднении, Северус. Иначе быть не может.

Северус прекрасно понимал, к чему клонит Тёмный Лорд. Он не собирался сопротивляться.