Диана Джонс - Дом за порогом. Время призраков [litres]

Я хотел показать Им , что теперь мне все равно. У меня в руке по-прежнему был противодемонский клинок. Я ударил по розовому граниту стены у самой двери – просто чтобы Им показать. Сдается мне, не зря Констам выгравировал на ноже все эти символы. Обычным ножом гранит не разрежешь. Но от этого клинка осталась славная глубокая зарубка. Так что я бил и бил по граниту, пока не вырезал тот самый знак, какого никогда не видел, самый редкий на свете. Шутка такая. Он означал: «МОЖЕШЬ СКАЗАТЬ ИМ , ЧТО ТЫ СКИТАЛЕЦ». Они за дверью вроде бы вздохнули с облегчением, когда поняли, что больше я ничего делать не собираюсь. Это меня разозлило. Чего Им во мне бояться, я не знал, но не прочь был Их напугать. Я посмотрел на знак. Чем-то похож на «шен». Я прищурился на «шен» у себя на груди, чтобы сравнить. И правда, всего два штриха – и будет «шен». Тогда я добавил два штриха. На последнем нож сломался, я выбросил его и ушел. Мне стало все равно, что там думают Они .

Перебраться через стену была та еще работенка. От нее рука совсем разболелась. Но я все-таки перелез и побрел по широкой улице. В конце стояло непоэтичное ландо Ванессы. Так и будет там стоять, пока с ним не поступят так, как положено поступать с брошенными авто. Ванесса появится не скоро, а может, и вообще никогда не вернется. Я свернул за угол к фасаду розового гранитного здания. Никаких гарпунов. Но вдоль ограды виднелись пеньки от отломанных железных прутьев. Я пошел посмотреть на парадную дверь. Там тоже была табличка. Букв на ней было меньше, чем мне запомнилось. Просто «СТАРАЯ КРЕПОСТЬ», а внизу якорь с короной.

– Наверное, Они всегда называют их «Старая крепость», – сказал я вслух и побрел в горку, через заброшенный торговый центр.

Вот забавно: в какой бы мир ты ни угодил, везде в заброшенных местах по ветру носятся клочки бумаги. Удручающий факт.

Я сам не знал, куда иду, но куда-то все-таки шел, если вы понимаете, о чем я. В груди снова заледенело и заныло, да так тяжко, как еще никогда не бывало. Наверное, я уже тогда все понял. Я шел все дальше и дальше, кружил по лабиринту улиц, которые помнил еще с тех пор, когда жил Дома, мимо зданий, которые видел впервые в жизни. И вот наконец очутился там, где этот лабиринт был до жути, до ужаса, до невозможности знакомый. И я подумал: а хочу ли я идти дальше? Да, я хотел. Я свернул за угол, миновал короткий подъем и подошел к школе. Она стояла в точности на том же самом месте, где должна была быть моя старая школа «Чарт-Хаус», только была другая – но не совсем.

Эта школа была гораздо больше. Она была обнесена длинным железным забором. В основном она состояла из квадратных новых зданий, которые так любят в мире Адама, с кучей окон. Но я подошел к высоким воротам, сваренным из железных прутьев, и увидел прикрепленный к прутьям раскрашенный щит. Рисунок на щите был точно такой же, как на блейзере Адама. Тогда я вгляделся за забор, в промежуток между квадратными новыми зданиями. Среди них стояло одно старое, маленькое, похожее на часовню. Это здание я знал как свои пять пальцев, только помнил чуть хуже, чем думал. Я отступил на несколько шагов и на всякий случай еще раз присмотрелся к зданию. На табличке у ворот было написано название школы. Табличка гласила:

АКАДЕМИЯ КОРОЛЕВЫ ЕЛИЗАВЕТЫ

(бывш. «ЧАРТ-ХАУС»)

И тогда я все понял по-настоящему. Но сначала мне надо было еще кое-что проверить. Я двинулся дальше, опять в гору, и вышел на улицу с деревьями и широкими тротуарами, где спал Агасфер, и прошел по проулку, где меня задел клинок Джориса. Там до сих пор виднелось маленькое темное пятнышко моей крови.

Дом Адама был четвертый в череде больших красивых домов на улице за проулком. Я прошел по подъездной дорожке. Дом скрывался за деревьями. Только у самого дома я заметил, что у парадной двери стоит очень красивое авто. Прямо-таки поэтичное. А за ним виднелась дверь – распахнутая.

Отлично, подумал я. Есть кого спросить. И вообще я должен все объяснить их родителям.

Звонить я не стал. Просто вошел. Дома были и отец, и мать. Она стояла на пороге кухни, на свету, и читала письмо Ванессы. Это была красивая нервная дама в очках. Он стоял возле Фреда и читал письмо Адама. Он был высокий, плотный, с бородкой. Оба замерли и притихли от волнения и тревоги. У меня на глазах через переднюю просеменила та самая жирная черная крыса, которую я поймал вчера для Хелен. Дама посмотрела на крысу, проследила, как та семенит, но на самом деле даже не заметила ее. Вот как она волновалась. В обычной обстановке она бы весь дом разнесла из-за этой крысы.

Я решил ее не беспокоить. Все равно спрашивать надо было у него. Он уже поднял голову и увидел меня. По-моему, крысу он вообще проглядел.

– Вы доктор Макриди? – спросил я.

– Да, это я, – ответил он. Поначалу он не заметил ничего, кроме моего роста. – К сожалению, Адама нет дома, – сказал он.

– Я знаю, что его нет, – ответил я. – Мне нужно кое-что у вас узнать.

Тут он заставил себя присмотреться ко мне. И пока он присматривался, я видел, что он изо всех сил старается пробудить в себе врача. Как будто напяливал пальто с вывернутыми рукавами. Никак не мог перевоплотиться во врача, но старался, как мог.

– Рука? – спросил он. – Честно говоря, сейчас у меня нет приема. Обратись в травматологический пункт в Королевской бесплатной больнице.

Я посмотрел на свою руку. Сквозь рубашку, которую дал мне Адам, сочилась кровь. Неудивительно.

– Нет, я пришел не с этим, – сказал я.

Он все пытался пробудить в себе врача. Очень старался.

– У вас была какая-то игра с переодеваниями, да? – спросил он. Увидел знак «шен» у меня на груди. – Видимо, что-то пошло не по плану.

Я засомневался, слушает ли он меня.

– Вот что, – сказал я. – Я пришел задать вам несколько вопросов. Вы ответите, и я уйду. Я знаю, что вы не хотите, чтобы я сейчас вас донимал.

Это заставило его посмотреть на меня иначе. Думаю, поскольку он был врач, то привык разговаривать с людьми, когда они несколько не в себе. А сейчас он увидел, что я в некотором смысле так же плох, как и он сам.

– Что ты хочешь узнать? – осторожно спросил он.

– Ваша бабушка, – сказал я. – Женщина-врач. У вас там альбом с ее фотографиями. Как ее звали?

– Эльзи, – ответил он. – Эльзи Гамильтон Макриди.

Значит, это действительно была Эльзи. Мне хотелось спросить, откуда у нее дорогие туфельки, но это я решил опустить. Если Эльзи чего-то по-настоящему хотела, она это получала.

– Должно быть, она вышла замуж за одного из мальчиков Макриди из соседнего двора, – сказал я. – Мы с ними играли в футбол. За кого именно? За старшего, Джона, или за второго, Уилла?

– Нет-нет. За Грэхема. – Доктор буравил меня взглядом. – За самого младшего.