Диана Джонс - Дом за порогом. Время призраков [litres]

– Ну что – он там все? – послышался из-за зарослей крапивы театральный шепот.

– Нет, – ответила Шарт.

И правда, Сам еще не угомонился. Было слышно, как он напустился на Имоджин.

– Похоже, Нед попался, – пробурчала Шарт.

Она потащила миску через сад к шалашу Мониган – и нагнулась, чтобы сунуть ее внутрь.

– Не смей! – завизжала призрачная сестра.

Шарт замерла и задумалась.

– Нельзя же, чтобы ее разбавило дождем, – проговорила она наконец, будто все слышала. Задвинула миску в шалаш и зашла за него – так из окна кухни было видно только верхнюю ее половину. За шалашом стояла другая эмалированная миска, поменьше, в которую иногда насыпали корм для кур. В ней застоялось немного грязной воды.

– Отлично, – сказала Шарт.

Она взяла миску и разыграла великолепный спектакль: вышла туда, где ее было видно из кухни, и картинно выплеснула воду. Сам, может быть, и не смотрел, но миссис Джилл – наверняка. Потом, шлепая миской по бедру, чтобы не бросалось в глаза, что она меньше прежней, Шарт вернулась и распахнула дверь в кухню.

– Кровь утилизирована, – объявила она.

Сам, который буравил взглядом Имоджин, по-прежнему съежившуюся на полу, отвлекся и развернулся.

– Хорошо. Прекрасно. И если вы затеете еще какую-нибудь омерзительную чушь, предупреждаю, кара будет страшной. Уразумели, вы, тупые свол… своенравные девчонки?

– Да, – разом отозвались Шарт и Имоджин.

– Прекрасно. – Сам подошел к зеленой двери и распахнул ее перед поварихой. – После вас, миссис Джилл, – учтиво прозвучал его голос. Пришлось той волей-неволей удалиться за порог перед Самим, хотя она явно ожидала большего. Сам вышел следом и попытался было хлопнуть дверью, чтобы выразить накипевшее. Но поскольку дверь была из тех, что открываются в обе стороны, ничего у него не вышло – она только болталась туда-сюда все время, пока Имоджин неловко поднималась с пола.

– Где кровь? – спросила Имоджин, когда дверь успокоилась.

– В хижине Мониган, – ответила Шарт. – Наверняка это дурное знамение, но…

– Тихо, – замогильным голосом произнес Нед Дженкинс из-под раковины. – У него жуткая манера потом сразу возвращаться.

– Он так только с мальчиками. – Имоджин протянула руку, чтобы помочь Неду выбраться, и он выбрался, слегка перемазанный. – У тебя вся спина в заварном креме, – сурово сказала Имоджин. – Постой.

Пока она его вытирала, из гостиной осторожно прохрустел по хлопьям Говард. Миг спустя в заднюю дверь сунула голову Фенелла.

– Дождь перестал, – сказала она. – Здесь будем или на улице?

– На улице, – сказала Шарт. – Все древнее колдовство всегда делается на улице. Кроме того, там больше мест, куда удрать.

Так что не прошло и минуты, как миску бережно водрузили на мокрую кочку у подножия пологого склона, засаженного яблонями. Мокрая крапива и крошечные зеленые яблочки словно подмигивали в нездорово-желтоватом солнечном свете. От отсыревшего шалашика Мониган поднимался пар. Шарт, Имоджин, Фенелла, Говард, Дженкинс и те доноры, кто так и не ушел, окружили миску. Из доноров остались четверо маленьких мальчиков – штанины у них внизу совсем промокли, плечи заморосило дождем, а носы были перемазаны кровью.

Все примолкли и ждали. В отдалении деловито клевали куры, которых все это абсолютно не интересовало.

– Да ничего не будет, – брезгливо процедил один из доноров. – Зря только кровь у нас отобрали.

Фенелла посмотрела на него с глубочайшим презрением и воздела тощие руки.

– Призрак! – воззвала она. – Призрак, явись и пей!

Тогда все остальные тоже подняли руки с разной степенью смущения. У Говарда руки были вялые, кисти болтались, как будто он надеялся, что никто не заметит. Нед Дженкинс потянулся вверх, словно доставал что-то с полки. Имоджин приняла театральную позу жрицы.

– Явись и пей, – не слишком стройным хором сказали все.

Призрак обреченно завис над миской. Под блестящей поверхностью сквозь разбавленную кровь из говяжьих сердец медленно тянулись вязкие щупальца более густой крови. Призрачная сестра сомневалась, что решится даже попробовать отпить из миски. Это же людоедство. А Шарт еще и ставила миску в шалаш Мониган, будто жертву. Мониган была рядом. Призрачная сестра ощущала, как та напирает со стороны сада, глядит на нее с лукавым ироническим весельем, как Джулиан Эддимен, подзуживает пить. Точь-в-точь как с той мертвой курицей.

При всем при том она по-прежнему считала, что для нее это единственная возможность что-то им объяснить и заручиться их помощью. Но если это значит, что стоит ей выпить крови, как Мониган заберет ее… Она не знала, что делать. И все равно не могла заставить себя отпить.

Мониган все это несказанно забавляло. Собравшиеся вокруг миски мало-помалу опускали руки. Вот-вот они сдадутся. Мальчики поменьше сунули руки в карманы и по всем признакам думали уже убираться подобру-поздорову. А призрачная сестра все парила над миской, не понимая, что ей делать. Она бы так ничего и не сделала, если бы в больнице через семь лет не началась какая-то суматоха и не отвлекла ее.

Чей-то голос у нее над ухом сказал:

– Нам нужен еще пакет крови.

«Какой еще пакет крови?» – оторопела она. И вспомнила. Все время, пока она парит здесь, ей переливают кровь. Ей дарят жизнь благодаря крови, которую сдали неизвестные великодушные люди, поскольку знали, что так нужно. Тогда и пить кровь тоже можно – какая разница? То же самое, только здесь она знала, чья это кровь. Да, маленькие мальчики сдавали кровь за деньги, но Говард, Дженкинс и ее сестры были так же великодушны, как неизвестные больничные доноры. И оба дара пропадут впустую, если она откажется от них и позволит Мониган забрать ее в полночь.

Она метнулась вниз как можно быстрее, чтобы не пришлось ни о чем думать. Блестящая лужа крови надвинулась на нее, исчерченная отражениями листьев и яблочек – но ни следа отражения самого призрака. Теперь, вблизи, оказалось, что кровь тоже тихонько потрескивает от того же электрического ощущения жизни, что и человеческие тела. Только слабее. Поле не помешало ей опуститься под липкую покалывавшую поверхность. Это было будто купаться в газировке. У нее все потрескивало. Призрачная сестра попыталась было что-то такое сделать, чтобы проглотить кровь, но, похоже, надо было иначе. Она как будто впитывала кровь всем своим существом. Ощущала, как та входит внутрь, как пощипывает от нее все то, что теперь уже точно чувствовалось как тело.

Она выпрямилась, потрескивая. В ушах непонятно ревело, на глаза напирала размытая зеленая пелена, в нос ударил острый запах дождя. Все это было смутно – но она понимала, что это. Она слышала, видела, чувствовала точно так же, как люди в своих телах, только совсем недолго. И в тот же миг ощутила, что Мониган отступает. Мониган была зла, глумлива и не собиралась сдаваться, но сад она покинула. То, что здесь произошло, было вне ее власти.