White Pawn - Крамаджен [СИ]

Леплиг с легкой улыбкой покосился на человека, поднимая палец:

— Никто из энисов никогда не признается тебе в этом. Мы избегаем этих мест не потому, что здесь есть существа и вещи, которые мы не можем объяснить.

— Это пугает.

— Да. Так было и так будет всегда. Неизвестность и страх всегда идут рука об руку. Я что-то забыл еще?

— Любопытство.

— Верно, — кивнул инспектор.

— Говоришь об этом так спокойно?..

— Здесь нечего стыдиться. Энисы тоже испытывают страх.

— Энисы? Во времена войны Раздора и четвертого нашествия иругами я бы так не сказал.

Леплиг скромно улыбнулся, опуская голову в поклоне. Повисла пауза, за время которой человек и энис продолжали смотреть на зловещий размытый силуэт, одиноко возвышающийся из-за линии горизонта. Внизу все так же шумели волны, разбивающиеся о скалы, и дул пронизывающий холодный ветер.

— Мне кажется, что он смотрит на нас, — тихо произнес маг спустя минуту молчания, не отрывая взгляда от очертаний Стержня, начинающего теряться в сгущающемся тумане.

— Мда, — неопределенно отозвался энис.

— Не исключено, что и слышит… Ты чувствуешь?

Леплиг не ответил, но по его виду было ясно, что инспектор ощущает то же самое.

— Ты прав, мой друг. Здесь все чужое. Это не наши земли.

— И никогда не будут нашими.

— Быть может, это только к лучшему, — Кегар покачал головой. — Спасибо за приглашение и эту встречу. Я вижу, что потратил время не зря, направившись сюда. Я запомню это утро на всю оставшуюся жизнь.

Энис смотрел на человека с легким любопытством, и вновь пристально посмотрел на почти исчезнувшие очертания Оси в сгущающемся тумане.

— Не за что, — он пожал плечами. — Зрелище и впрямь необычное, но я почему-то уверен, что эти скалы, океан и Стержень — не самое интересное в этом мире.

Светило-Кана начинало свой плавный, неторопливый подъем к небосводу, прогревая свежий утренний воздух и холодные воды океана Сияния.

Маленькие тонконогие птицы с длинными загнутыми вниз клювами и тяжелыми серыми гребнями наг головах деловито бегали у самой кромки прибоя, высматривая, что съедобного вынесли волны на пологий берег, покрытый приземистыми дюнами. Некоторые из птиц, прозванных хрипунами за издаваемые ими гортанные звуки, семенили вокруг одного из песчаных холмов, опасливо косясь на человека, занимающего его вершину.

Сейчас он не шевелился, и любопытные птицы-хрипуны приближались к нему совсем близко. Перед ним раскинулось море, и слева от него, почти у самого горизонта виднелись очертания города, стоящего на берегу океана. Черные шпили и башни были видны хорошо отсюда, но шум Рихарна не достигал этого уединенного места.

Этот человек всегда приходил на этот серый пляж один, всегда пешком, и почти всегда находил это место, чтобы надолго занять одну из дюн. Он появился здесь сразу после того, как зима начала отступать, в то время, когда снег еще не растаял и воздух был холоден и сух. Океан Сияния словно бы манил его, и он приходил сюда раз за разом, чаще всего утром, как и сейчас. Очень часто человек приносил с собой небольшие кувшины — в них было дынное пиво, ядреное, свирепо бьющее по голове своей крепостью и запахом.

Прибрежные хрипуны ранее никогда не приближались к людям так близко, как к этому. Весь его вид, его походка и движения словно бы говорили им — человек не опасен, он не причинит вреда. Он не трогал их, и птицы быстро привыкли к нему. Человек подолгу сидел на сером мелком песке, глядя на океан и на небо. Иногда он бросал хрипунам куски соленого черного хлеба, которым он закусывал свой напиток. Иногда он сидел, опустив голову вниз, и его плечи едва заметно вздрагивали.

Млес и сам не знал, почему он каждый раз приходит именно сюда, на это место. Здесь было тихо, и единственные, кто составлял ему компанию, были лишь многочисленные птицы. Он понимал, что после пережитого, ему нужно побыть одному, но Млес не знал, сколько раз ему потребуется прийти к океану. За это время он привязался к этому месту, и его вновь и вновь тянуло на пляж. В первый раз он пришел сюда, пребывая лишь в отчаянии и терзаясь от невыносимой душевной боли. После Млес приходил сюда снова и снова, даже не задумываясь над тем, зачем он это делает. Он только чувствовал, что здесь ему значительно легче, чем в своем большом, а теперь еще и почти что пустом доме.

Млес смотрел на волны, тихо накатывающие на берег, и в эти часы ему хотелось, чтобы воспоминания больше никогда не тревожили его. Последнее время он ощущал лишь вселенскую усталость и апатию. Видит Затворник, эту зиму и весну он запомнит навсегда.

Он собственноручно убрал с глаз долой все портреты Кимм в своем доме. В первые дни после ее смерти, лишь только натыкаясь взглядом на ее изображение, Млес чувствовал душевную пустоту, которая поглощала его целиком. Глядя на изображения ее бледного, узкого лица в обрамлении прямых черных волос, он обмирал на своем месте, чувствуя вместе с мучением гложущий страх. Он не мог поверить в произошедшее. Со временем боль утраты лишь притупилась, но Млес предполагал, что это лишь только начало. Кимм больше нет, с ее смерти прошло всего лишь четыре месяца, а он уже не знал, как жить теперь без нее.

Млес моргнул, обведя взглядом вокруг, глядя на многочисленных хрипунов, кружащих вокруг него.

«Ну как, берете меня в свою стаю?»

Он пристально посмотрел вверх, на огромную призрачную в дневном свете сферу Крэммира. Первая луна сейчас казалась не такой большой, как ночью, но и сейчас это было завораживающее зрелище — бледный диск с широким опоясывающим ее кольцом в чистом, пронзительном синем небе с россыпью бледных звезд. Глядя на него Млес вспомнил обряд Священного Суда, когда жрецы церкви Единства произнесли над телом усопшей Двадцать Пять Откровений, по которым был вынесен приговор: душа Кимм заслуживает упокоения в Призрачном Чертоге. Не опуская головы, он вновь сомкнул веки, представляя звездное ночное небо, и длинную тощую тень Собирателя душ, уводящего за собой Кимм к Крэммиру.

К тихому плеску волн и гулу океана добавился новый звук. Млес открыл глаза, оглядываясь по сторонам.

Вдоль берега в его сторону бесшумно двигался магический трехколесный экипаж. Его гладкий серебристый корпус ярко блестел в лучах солнца, и питающий камень, заряженный магией корр, пульсировал ядовито-зеленым огнем. Спицы больших колес сверкали на солнце, сливаясь в движении магической машины в единые серебристые диски.

Млес ждал, глядя, как самодвижущийся экипаж приближается и сбавляет ход. Ошибки не было: тот, кто прибыл сюда, искал именно его. Он поднялся со своего места, отряхивая штаны и полы не заправленной рубашки, и птицы прыснули во все стороны. Капсула одноместного магического экипажа приподнялась на своем месте, принимая вертикальное положение при помощи механизмов рамы, и двустворчатая дверь открылась.