Светлана Борисова - Инкуб. Книга 2 [СИ]

Страх и неприязнь перед ведовским племенем больше не туманили ему взгляд, и опытный глаз де Фокса сразу же уловил в горделивой осанке и манерах Аделии надменность, свойственную потомственной знати. До него уже доходили слухи, что она далеко не случайно угодила на престол. Служанки в её небольшом поместье, где он скрывался, болтали, что она королевского рода и даже больше. Якобы в ней течёт кровь легендарных воздушных эльфов — самых красивых существ в мире фейри. Глядя на прекрасную ведьму, очарованный де Фокс моментально уверился в правоте этих слухов и почувствовал, как заныло сердце. В общем, бедняга влюбился в ту, которую королевский трон Эдайна унёс от него на недосягаемую высоту.

Опустившись на жёсткое сиденье, прикрытое крашеным сукном, де Фокс попытался разобраться в своих чувствах. «Карамба! Этого просто не может быть!.. Мало мне любви к одной ведьме, как тут же появилась другая!.. Прости, Вероника!» — расстроено подумал он и так стиснул руки, что побелели костяшки пальцев. Как всегда, при воспоминании о бывшей невесте перед его внутренним взором замелькали языки пламени, а в ушах зазвенел дикий крик.

— Нет!

Де Фокс попытался вскочить на ноги, но Юлиан упредил его движение и толкнул обратно на место.

— Успокойся! — прошипел он и опасливо глянул на сидящего поблизости де Ривароля.

К его радости глава Тайного департамента покровительственно усмехнулся и, повинуясь его жесту, встревоженные ноары вернулись на свои места.

С благодарным выражением на лице юноша поклонился могущественному приближённому короля и, сев, толкнул приятеля плечом.

— Ты чего взбеленился? До сих пор злишься на Вагабундо? Наплюй! Не такая уж он и сволочь.

— Плевать я хотел на эту земляную жабу и святую инквизицию, — глухо отозвался де Фокс.

— Тогда в чём дело?

Граф долго молчал, а затем признался:

— Тысяча чертей! Кажется, я влюбился.

Услышав это, Юлиан расслабился, почувствовав, что его окончательно отпустило внутреннее напряжение. Он твёрдо вознамерился служить Эвальду — во всяком случае, пока Цветанка будет находиться в Эдайне — и ему совершенно не хотелось, чтобы единственный друг оказался в числе его врагов.

— Ёпрст!.. Так это же замечательно! — с весёлой усмешкой воскликнул юноша. Видя, что друг сидит с несчастным видом он удивился. — Ну и ну! У тебя всегда такие ломки?

— Нет, только когда влюбляюсь, — глухо отозвался де Фокс. Тяжёлые воспоминания отступили и он, приходя в себя, яростно потёр лицо, стирая с него болезненную гримасу.

— Кому на этот раз не повезло с тобой? — полюбопытствовал Юлиан и, перехватив, его взгляд, устремлённый на королеву, поражённо присвистнул. — Сошёл с ума?! Может, тебя удовлетворит что-нибудь менее недосягаемое? Например, её бывшая фрейлина и любовница короля…

— Это ты о ком?

При виде изумления на лице приятеля, в янтарных глазах юноши снова заплясали весёлые смешинки.

— Ну, ты даёшь! Неужели не знаешь, что это Руника?

— Чего?.. А ты не лжешь? — оживился де Фокс и сразу же поискал глазами свою любовницу.

С вызывающим выражением на лице та сидела позади королевы и старательно делала вид, что не замечает косые взгляды фрейлин. В последнее время Аделия снова приблизила её к себе, и она была на седьмом небе от счастья.

На лице де Фокса промелькнула горделивая гримаса.

— Я всегда знал, что Руника не обычная мужичка, а нечто большее.

— О да! — уголки губ юноши дернулись в чуть приметной улыбке.

«Похоже, для знати то обстоятельство, что их любовница побывала под королём, равнозначно клейму знаменитого мастера на изделии. С этого момента оно признаётся шедевром», — насмешливо подумал он.

Видя, что приятель неспокоен и не сводит глаз с королевы, он снова дёрнул его за рукав и, наклонившись поближе, предостерёг:

— Хватит таращиться на Аделию, а то голова отвалится, причём в прямом, а не в переносном смысле. Если король заметит твоё чрезмерное внимание к ней, палач с удовольствием избавит тебя от головной боли и заодно от перхоти. Учти, я не шучу. Кое-кто из юных олухов уже укоротился, пытаясь с ней пофлиртовать.

Де Фокс с трудом отвёл глаза от королевы.

— Хорошо, не буду, но это нелегко… — проговорил он с восторженным видом. На смену его отчаянию пришла сумасшедшая радость и разбудила лихорадочное желание говорить о предмете своего обожания.

— Понимаю твоё затруднение, но лучше смотри на сцену, — перебил его Юлиан и захлопал в ладоши. — Представление уже началось.

Действительно, музыканты в оркестре посерьёзнели и, повинуясь дирижёру, начали играть. Торжественная увертюра к действу не заставила умолкнуть шумящих зрителей, но всё же привлекла их внимание к сцене.

Юлиан с нетерпением ожидал выхода Цветанки, но к его великому разочарованию вместо неё раз за разом выступали какие-то трепетные девицы, поющие тонкими фальшивыми голосами и разыгрывающие какие-то дурацкие фарсы из древнегреческой мифологии.

Наконец, занавес поднялся и глазам зрителей предстал роскошный гарем. На сцену вышли девушки в рискованных разноцветных нарядах. Они исполнили слаженный, полный томной неги танец, который зрители встретили поощрительным свистом и громом аплодисментов.

Выходу Цветанки предшествовала тревожащая душу музыка — странная и всеобъемлющая, исполняемая на каких-то неведомых инструментах, которые явно не относились к средневековью. Тяжелые пульсирующие аккорды заставили умолкнуть зрительские трибуны. Взгляд Юлиана метнулся к оркестру, — тот молчал, поражённый не меньше его. Сокол, сидящий на плече юноши, забеспокоился и, гортанно выкрикнув, переступил лапами. Он погладил его по пёстрой спинке. «Не шуми, малыш! Потом разберёмся, что к чему».

Декорации на сцене неожиданно переменилась — исчез гарем, и на ночном небосводе засияли звёзды и полная луна, охваченная кровавой дымкой. В её таинственном свете развалины храма на холме казались особо древними и мрачными, — от них веяло печалью и многовековым злом.

Пронёсся сильный порыв ветра, который разом потушил зажжённые светильники, и пространство наполнилось призрачным светом луны.

Юлиан обеспокоенно зашевелился. Богатство музыкальной палитры и слишком реалистичные декорации вызвали у него подспудную тревогу. Судя по удивлённым лицам и громкому перешёптыванию зрителей происходило что-то необычное даже для Эдайна, привычного к колдовству. К тому же увиденное на сцене, не совпадало с рассказами девушки о своём выступлении. Проверив оружие, он приготовился к худшему, хотя не представлял, в чём оно может заключаться.

Тем временем действие на сцене шло своим чередом. Заплакала скрипка и откуда-то издалека раздалось пение, от которого у Юлиана пробежали мурашки по спине. Такого голоса он никогда не слышал. Быстрый взгляд по сторонам показал, что он не грезит — на лицах окружающих застыла дикая смесь восторга и… мучительной боли.