Богатова Властелина - Хранящая огонь [СИ]

Мирина огляделась. В шатре было сумрачно, свежо, хоть и тепла очага хватило до раннего утра. Белёсые лучи стрелами пронизывали полумрак, лились из прорезей, проделанных в стенках для воздуха свежего и света, чертили туманные серебряные полосы полупрозрачными клинками. Затаив дыхание и скомкав мягкое приятное к коже покрывало, княжна в полной мере ощутила тепло, исходившее от Вихсара. Запах тонкий трав, еловой смолы и чуть горьковатого дыма были тому подтверждением, что это не сон. Она пришла сама и осталась здесь сама, не ушла. Немного голову приподняла, оглядывая себя, укрытую беличьим одеялом. Из одежды рубашка одна. Совсем забеспокоившись, она пошевелилась — уйти бы поскорее, пока спит.

Распрямила колени, чувствуя под головой мужскую руку. Вихсар даже не пошевелился. Напрягшись, Мирина осторожно развернулась, стараясь не сбить одеяло, но валган по-прежнему лежал недвижимо, не дрогнули мышцы в ответ, не услышала вздоха — ничего. Мирина закаменела сама, вся обращаясь вслух, а в груди сердце неровно, неспокойно заколотилось — неужели… Сжав кулаки, приподнялась, уже не осторожничая. Дыхание пропало из груди. Взглядом пробежала по совершенному, слаженному, вытянутому, литому стану, прикрытому покрывалом и лоскутами, пропитанными багровыми тёмными пятнами крови, подсохшими уже. Лицо Вихсара было отвёрнуто, бронзово-смуглый загар, покрывавший руки и грудь, поблек, да так явственно заметно, что защемило под рёбрами от разломавшегося под сердцем неопрятного холодка.

Нахмурившись, Мирина, туго втянула в себя воздух, сглотнула подступивший ком. Как бы там ни было, как бы ни ненавидела и ни презирала, а смерти она ему не желала. Мирина протянула дрожащую руку, тронула колючую щёку, погладила золотисто-медовую скулу, каменную шею, подтянулась ближе, в лихорадке пытаясь уловить хоть какое-то движение воздуха в его груди, судорожно нащупывая под ещё горячей кожей тёплую тугую жилу. Вихсар вдруг накрыл её руку своей ладонью, чуть сжав пальцы, и сердце оборвалось и тут же скакнуло в бешеном галопе. К груди так и прихлынул жар вместе с облегчением. Мирина выдохнула, и голова закружилась. Он как ни в чём не бывало погладил её узкое запястье, скользнул к плечу сухой ладонью с грубой кожей, тронул локоть, сжал стальной и в то же время мягкой хваткой, притянув Мирину к себе плотнее, одновременно поворачивая голову. Княжна ощутила на лбу его дыхание, что ожогами ложилось на кожу, перетекая к скуле, шевеля волосы на висках, оставляя жгучий след. В одно мгновение, даже не успела опомниться, оказалась зажата в крепких тугих объятиях, чувствуя через ткань формы его тела, сплетённого из упругих мышц. Мирина подобралась вся, скользя босыми пятками по постели, опасаясь потревожить раны.

— Ждала, что я не очнусь? — спросил хан таким мягким, обволакивающим, чуть с сонной хрипотцой, голосом, от которого внутри прокатился трепет, и кожа мурашками покрылась.

Мирина растерянно покачала головой, противясь собственным ощущениям, напрочь отказываясь верить им, подняла на Вихсара взгляд и замерла, утонув надолго в его глазах, таких жалящих, как жестокое степное солнце, и в тоже время прохладных, как недра лесных чёрных озёр, что лежат в дремучих гущах Ряжеского леса.

— Я знаю, что нет, иначе ты бы ушла ещё ночью.

— А ты бы позволил? — вырвалось.

— Нет, не позволил бы и не позволяю, никогда, теперь ты моя, Сугар, — густо клокотал его голос. — И я знаю, что теперь ты не так жаждешь уйти.

— Ты бы меня наказал, если бы я вновь попыталась?

Чёрные глаза замерли, обращаясь в твёрдые угли.

— Да, — ответил, и голос его упал в самую душу камнем, отяжеляя. — Но не так, как раньше, по-другому, — сорвался голос до горячего шёпота, который мазнул самую шею, поднимая волну жара. — Теперь я знаю, как удержать мою Сугар, — он прижал княжну к себе ещё плотнее.

Взятая врасплох Мирина рассеянно моргнула, сбрасывая туман, чувствуя над собой его оголённое отяжелевшее тело. Надсадное дыхание и то, что он был ранен, нисколько не убавляло в нём железного упорства. И так хотелось прикоснуться к этой рвущейся наружу силе, утонуть в ней, и в то же время боялось дико, и бежать бы прочь от него. Подальше. Всё равно куда. Только на побег, если не убежала вчера, то теперь и не решится больше — это Мирина поняла отчётливо, и Вихсар это чувствовал. Она вновь посмотрела на него, срываясь в пропасть, прямо в бездну его тёмных, обжигающе-холодных глаз, погружаясь в неведомые глубины. До конца кануть не позволяли стальные объятия, что держали крепко, надёжно и в то же время бережно, как самую большую драгоценность. И это всё сбило с толку, казалось, что вернётся та грубость и жёсткость, сомнёт, сдавит, ворвётся, чтобы взять своё. Мирина опустила ресницы, посмотрев на бесцветные губы Вихсара, покрытые трещинками, заметила и родинку с крупинку у самого края верхней губы. Несомненно, он был привлекателен и красив.

— А если я не хочу? — тихо спросила.

— Не правда, — прошептал ещё глуше хан, и глаза его туманом подёрнулись.

Мирина поджала губы, невольно вспомнив купание в реке деревни Игши. Резко втянула в себя воздух, выдерживая его неотрывный глубокий взгляд.

Всё для неё определилось вчера, когда пришла помочь исцелить его раны, хоть это до сих пор никак не укладывалось в голове. Ведь с каким отчаянием и борьбой она жаждала свободы всё это долгое время, а сейчас эта жажда свободы стала такой зыбкой, сыпучей, камни её стены начали рушиться, как стан без своего хозяина. Да, сейчас, в его руках, она себе уже не хозяйка.

Мирина скомкала ещё больше одеяло, взгляд невольно на лицо его скользнул. По буграм мышц струйками текла кровь — открылась рана. Княжна тут же отстранилась, Вихсар не стал её задерживать.

— Нужно раны перевязать, — рассеянно промолвила она, сдёргивая с себя одеяло, выскальзывая из тёплой постели, такой тесной на вид, что даже и не верилось, что уместились на ней двое.

Мирина собрала разбившуюся за ночь косу, ощущая скользящий, исследующий взгляд Вихсара на себе. Рубаха её хоть и скрывала стан, но была слишком тонкой, и казалось, что под взором валгана она осыпается пеплом. От этого княжна чувствовала себя уязвимой. Вчера её не заботило сильно то, что она бегала по лагерю в исподнем, но тогда была ночь, а теперь утро, и обильный свет кола, проникающий в шатёр, всю её выделял из сумрака. Смущаясь всё же, она откинула косу за спину и прошла к сундуку, держа боковым зрением наблюдающего за ней Вихсара. Коснулась деревянной крышки, обитой пластинами железными с узором чеканным. На сундуке стоял ушат воды, чистой — вчерашнюю уже кто-то вынес. Мирина смутилась ещё больше. Видно, заходил кто-то, когда она спала. Княжна замерла, думая о том, вернулись ли дозорные. Впрочем, если бы вернулись, то батыр стоял бы уже тут и обо всём докладывал хану. Мысль о брате с новой силой ворвалась с сердце, но княжна постаралась отбросить её. Подхватила корец, зачерпнула воды в лохань, взяла чистую ткань и подсела к хану, не глядя на него, смачивая полотно.