Руслан Агишев - Взять своё [СИ]

У лазутчика, действительно, оказались товарищи. В одном из окон надвратной башни, куда лестница привела стражника, виделось пять или шесть черных фигур, копошившихся возле ворот.

— Все! — десятник глубоко вздохнул и, перехватив крепче щит, ринулся вниз. — …

Точнее он попытался ринуться. Однако, кто-то с силой вцепился ему в руки и потянул назад. Тут же в рот запихали какую-то тряпицу, отчего у стражника перехватило дух. С отчаянным мычанием он резко дернулся. Раз, два! Все было бес толку! Его крепко держали…

— Спокойно, стража, спокойно, — сквозь свое бессильное мычание и трепыхание, он не сразу понял, что ему что-то шептали. — Да, не дергайся тебе говорю! Свои мы, свои. Слышишь меня?!

Перед глазами десятника вдруг появилось знакомое лицо. Это был тот самый гвардеец в дорогих доспехах, что пару дней назад что-то вынюхивал на стене. Вот и сейчас он заговорщически улыбался и подмигивал. Мол, не беспокойся, все нормально.

— Сейчас я вытащу кляп. Ты только не ори, — гвардеец наклонился и десятник волей неволей чуть не уткнулся свои носом в его медальон, на котором красовался выгравированный гордый профиль хищной птицы. — Не спугни нам этих тварей…

Освобожденный от пут и кляпа, стражник медленно подошел к странному гвардейцу, который с нескрываемым интересов наблюдал, как предатели с пыхтением пытаются сдвинуть с пазов тяжеленный засов.

— Пыхтят, недоумки, — с презрением прошептал тот, кивая вниз. — Мои люди еще днем вбили туда четыре костыля. Их сначала надо бы вытащить… А сейчас, стража, — гвардеец вновь подмигнул и при слабом свете луны блеснули его крупные зубы. — Смотри внимательнее. Будет, я надеюсь, очень интересно. Мои птенчики должны показать себя во всей красе…

У десятника после этих слов вновь, уже второй раз за этот час, по спине побежал холодок. Звучавшие уже не раз слова «мои люди», «мои птенчики» очень его настораживали. А фигура самого гвардейца, держащегося подозрительно властно, наводили на странные мысли. Однако, додумать он их так и не успел. Внизу начиналось действо.

Со стороны двухэтажных каменных зданий, что почти примыкали к крепостной стене, вдруг начала оживать тень. В первые мгновения десятнику именно так и показалось. Темное пятно, только что неподвижно подпиравшее стену здания, резко дернулась и из нее стремительно выскочили затянутые в черные доспехи люди. Не издавая ни звуки, словно бестелесные духи, они налетели на лазутчиков, с гулкими звуками сшибая их на землю.

И уже через пару минут снизу поднялся тяжело дышавший юноша, затянутый, как и нападавшие, в знаменитые доспехи из гномьего металла. Едва бросив взгляд на стоявших перед ним, он вдруг опустился на одно колено перед гвардейцем:

— Ваше Величество, предатели схвачены… И, мой король, вы были правы, это мой дядя заплатил им, — голова молодого человека опустилась вниз, показывая беззащитную шею. — Они все внизу.

Вздрогнувший десятник, с каким-то мистическим ужасом уставился на стоявшего рядом с ним гвардейца, оказавшегося королем. Тот наглый гвардеец был королем, что по всем слухам и разговорам был в сотнях лигах отсюда.

— Я же говорил, что друзья не стоят перед мной на коленях, — гвардеец, по-прежнему, стоял, опустив голову. — Встать, Атео! Встать, граф Тореани! — вздрогнувший юноша, начал медленно подниматься. — Твой дядя, бывший граф Тореани и владетель крепости Мартел, нашего форпоста на юге, лишается всех своих титулов и земель, — король с чувство похлопал бледного гвардейца по плечам. — Теперь все его имущество переходит к тебе! Я уверен, ты распорядишься им с честью и верность к короне Ольстера.

— Я… Мой король, — юноша никак не мог подобрать слова от переполнявших его чувств; он в одночасье стал одним из богатейших людей королевства, а может и не только. — Моя жизнь принадлежит вам.

Улыбаясь, Роланд вновь хлопнул того по плечу и направился вниз, к незадачливым лазутчикам.

— Посмотрим, посмотрим, — негромко произнес он, останавливаясь перед пятью поставленными на колени фигурами; за спиной каждого из стоял гвардеец и медленно стягивал удавку на шее. — Что это у нас тут за птицы попались в силки… О, Благие Боги, кто это тут у нас?! Неужели сам шевалье дель Корри?! — высокий, даже на коленях, мужчина со сломанным носом и угрюмым взглядом скривился лицом. — Смотрю, вы все-таки решили пойти по скользкой дорожке предательства. А тут у нас кто? — Роланд остановился перед вторым в ряду. — Маркиз Торнтон, мне кажется, — расплывшийся на половину лица второго синяк был неплохой маской, но все же недостаточной, чтобы остаться инкогнито. — Интересно, а вам я чем не угодил? Не думаю, что вы были бедны… Остальные мне незнакомы. Этих в башню, к мастерю Эгелю. Думаю, королевский палач соскучился по своей работе.

Мычавшую от страха троицу тут же утащили. Перед воротами остались лишь Роланд, двое предателей, десятник и новоиспеченный граф Тореани.

— Атео, это отребье мы взяли лишь благодаря тебе, — король пристально посмотрел на молодого гвардейца. — Если бы ты не сообщил о письмах от своего дяди, то… А знаешь, что эти ублюдки хотели сделать? — молчавший гвардеец недоуменно качнул головой. — Они опоили стражу у ворот. Вон, те бараны, валяются без чувств. Потом думали открыть и южные и северные ворота города. Снаружи их уже должны были ждать штурмовые отряды шаморцев, — десятник начал подозрительно всматриваться в запертые ворота, словно пытаясь разглядеть спрятавшихся за ними бессмертных Шамора. — А уж потом эти ублюдки бы показали им, как пройти незамеченными во дворец… Только у меня для всех вас есть один сюрприз.

Тут Роланд прислонил палец к губам и что-то прошептал, кивая в сторону центра города.

— О, Боги, что это еще за демоны? — невольно вырвалось у развернувшегося назад десятника. — Сир…

Со стороны центра города, по двум сходящимся у ворот дорогам, приближалось что-то огромное и темное. В темноте погасших светильников на них надвигалась тяжелая, черная масса — десятки, сотни кавалеристов, закутанные с ног до головы в свободные черные одежды.

Десятник ошалелым взглядом водил взглядом по сторонам. Он с трудом понимал что происходит. Он видел силуэты сотни всадников, вышагивавших тесно прижавшись друг к другу. Он чувствовал их тяжелую поступь, от которой дрожала каменная брусчатка. Но, почему-то, совершенно не слышал ни звука! Ни храпа и ржания лошадей, ни разговоров и звяканья метала, ни звука копыт. Ничего!

— Дыши глубже, стража, — шепнул король, видя состояние десятника. — Это мои птенчики, которых я прятал до поры до времени. Жеребцы у них вышколены, как звери. А железо и копыта они обмотали тряпками… А ну-ка, стража, подсоби-ка, костыли из засова вытащить.