Руслан Агишев - Взять своё [СИ]

Посмеиваясь от ошарашенного вида десятника, Роланд осторожно потащил вверх один из металлических костылей, вставленных в засов. «Если бы, служба, ты знал чего это все нам стоило…, — проносилось в его голове мысли недавних событиях. — Да…». Последние семь — восемь дней, после того как стало известно о походе шаморцев на столицу, стали для Роланда настоящим адом. И это была не жаркая преисподняя, где тебя, «отдыхающего без движения» поджаривают на огне, а отчаянная и полная страха геенна бесконечной беготни, постоянных допросов изменников, дикой боли в громыхающей голове… и крохотной надежды!

«Если бы ты знал все то, что об этом знаю я…, — переживая, Роланд в мыслях снова и снова возвращался назад. — О странном гноме, с пугающими и пробирающими до самых пят идеями… Об удивительных видениях, что посещают его… О его словах, — король начал проговаривать про себя наиболее запавшие ему в душу слова Колина. — Война — это не благородный поединок, не сражение двух рыцарей! Если хочешь выжить и сохранить жизнь себе и своим родным, обмани врага! И чем более чудовищной будет ложь, тем лучше… Заставь его поверить в то, чего нет, и воспользуйся этим…, — последнее король повторял раз за разом, словно пытаясь понять какой-то иной, заложенный в этих словах, смысл. — Да, пожалуй, весь мой план на это сражение, на дальнейшую войну, — это и есть один большой обман».

Словом, ни десятник, ни даже большинство из его гвардейцев и самих катафрактов, даже близко не представляли масштаб и сложность той грандиозной подготовительной работы, что в конечном итоге и привела их всех сюда, к главным воротам крепости в столь поздний час. Они были частью этой работы, этого плана, но не видели за множеством маленьких и ярких кусочков огромную и живую картину… На городском рынке, в подворотнях и ночных тавернах, они слышали сплетни и панических слухи — о бегстве короля, о пропаже его наследника, о пустой городской казне, о протухшей воде в городских подземных хранилищах и т. д. Однако, им было невдомек, что эти хулительные слухи распускал сам Роланд и десятки его личных порученцев… Днем на улицах города они видели уходившую конницу с битком набитыми повозками и телегами, угрюмых кавалеристов, осыпаемых со всех сторон оскорблениями. Ночью же через самые дальние ворота в город входили те же самые отряды. По улицам, что они передвигались, под массой предлогов — пожаров, болезней, поиска изменников и т. д. — временно выселяли жителей, заколачивали окна и двери… Они видели расплодившихся карманников, обнаглевших грабителей и разбойников, что не боялись соваться даже в город и нападать на зажиточных ремесленников и купцов. Но мало кто из них знал о том, что каждую ночь из Вороньего гнезда выходили десятки крохотных отрядов и тихо вырезали бандитские притоны, воровские малины… И даже в эти мгновения, когда на их глазах у городских ворот были пойманы изменники, они не понимали, что толком происходит. Они не видели разобранных укреплений в шаморском лагере, где прямо напротив городских ворот штурмовые отряды легионеров ждали сигнала изменников, чтобы броситься на спящий город… Не знали они и того, что должные участвовать в штурме столицы бессмертные, уже успели принять по большой чарке душистого вина, в котором длинными путями оказался добавлен раствор конопляного молочка и несколько слабительных лекарственных травок… И все это были звенья одной цепи, части одного Плана короля.

— Тише, тише, — приглушенно шикнул кто-то на одного из гвардейцев, слишком шумно дернувшего металлический костыль из засова. — Ты его нежно, нежно… Олух! Чай, Марьяну свою не так хватаешь?! — тот что-то пробубнил в свое оправдание и снова вцепился в застрявший костыль. — Давай-ка, вместе дернем.

Вскоре все костыли были вынуты и засов осталось лишь вытащить из пазов.

— Ну вот и все, стража, — Роланд обернулся к вспотевшему десятнику и кивнул в сторону ворот. — Сегодня многое решиться… А ты, смотрю, силен, — с одобрением добавил он, пристально рассматривая добротную ладно сидящую кольчугу, потертую рукоять меча. — Пойдешь в гвардейцы? Десятником, как и сейчас…, — тот медленно кивнул. — Вот и ладно. После боя найдешь меня. Понял?! А сейчас, бывай, стража!

Развернувшись, Роланд, высоко вскинул голову (катафракты должны видеть, что их король полон уверенности) и пошел навстречу застывшей волне конницы.

— Братья, — негромко произнес он, оказавшись на своем громадном жеребце. — День, которого мы так ждали настал…, — он обвел глазами плотный ряд угрюмых всадников, стоявших вплотную друг к другу. — Помните, вы не раз спрашивали своих наставников, к чему эти изнуряющие тренировки, бесконечные походы за десятки лиг? Вы недоумевали, видя как коней кормили отборной пшеницей, а в селениях зимой голодали ваши близкие? Посмотрите на ваши доспехи, защиты ваших жеребцов! Она черна как и эта ночь, потому что изготовлена из драгоценной стали гномов. Проведите по ней руками, почувствуйте прочность этого металла, добытого из глубин земли и выкованных в пламени древних гномьих горнов…

Всадники не сводили глаз со своего короля. В их руках неподвижно застыли поднятые вверх тяжелые копья с длинными листовидными наконечниками.

— Сегодняшняя ночь — это и есть ответ на все ваши вопросы. Именно ради этой ночи, ради этих нескольких часов, вы и калечились в бесконечных маршах, мерзли в зимних походах, и падали без сил от изматывающих схваток… И сейчас, здесь, вы не просто, мои конные гвардейцы, вы сыны Ольстера — земли ваших предков и ваших сыновей!

Конь Роланда, подчиняясь еле заметному движению поводьями, сделал шаг вперед и почти уткнулся мордой в шею жеребца одного из гвардейцев.

— Рядом с вами, в вашем строю, встану и я и…, — он сделал знак рукой худощавый гвардеец, которому даже тяжелые рельефные доспехи не смогли придать массивности и неуклюжести, стащил со своей головы шлем. — Мой сын, Кальвин, наследник престола, — из под шлема показалось бледное лицо подростка, обрамленное копною длинных каштановых волос. — Мы с вами, плоть от плоти Ольстера! Братья, за стенами древнего города ваш исконный враг. Там те, чьи отцы и деды, и их отцы и деды, бесконечное число раз с войной обрушивался на наши земли, кто жег наши селения, грабил наши города, уводил в рабство наших родных…, — сверкающие глаза всадников и еле заметное дрожание наконечников копий, по-прежнему вздернутых к ночному небу, буквально кричали о вырывающейся из их нутра ярости и злобы. — Сейчас враг нас не ждет! Он думает, что изменники сейчас откроют им ворота и город падет к его ногам! Так пусть эта шаморская нечисть получит именно то, что и заслужила! К демонам засов! И махните четыре раза светильником…