Лекса Гор - Её звали Шайнара. Тень

Наступила пауза. А потом Верховный судья наклонился к королеве и тихо произнёс:

— Эта арестантка обвиняется в очень тяжёлом преступлении, Ваше Величество. Она не стоит Вашей милости…

Дальше Шайнара не расслышала его слова, но, как ей показалось, королева отмахнулась от судьи.

— Выйди вперёд, девочка, — приказала Семиора Благословенная Шайнаре. — Как тебя зовут?

Судьи переглянулись. И тот, который зачитывал приговоры, уткнулся в папку, а Верховный судья быстро ответил за арестантку:

— Её имя уже не имеет значения, Ваше Величество. Она всего лишь уроженка одной из рыбацких деревень с Морвийских холмов.

— И что же ты натворила, морвийская девочка? — вновь обратилась королева к Шайнаре.

И вновь за ту ответил Верховный судья.

— Она пыталась убить одного из тех… — он закашлялся, а потом наклонившись к королеве что-то зашептал и слышны были лишь обрывки его речи — … Великие Равнины… для защиты королевского дома… «грязный» народ… герцог…

Семиора Благословенная склонила голову набок, разглядывая оборванку, стоящую перед ней на коленях. Шайнара почувствовала, как что-то едва уловимое изменилось в поведении королевы и в воздухе повисло тягостное молчание.

О, сколько же всего хотела девочка рассказать сейчас Семиоре Благословенной! Но язык вдруг перестал её слушаться. Она никак не могла сложить слова в простые предложения и описать всё, что произошло с ней в последние несколько дней.

— Что ж, — произнесла наконец королева, — зачитывайте Ваш приговор, судья Оверин.

— За попытку убить иноземного подданного … — судья с папкой зачитывал приговор торопливо и нервно — … урождённая морвийских земель… — в этом месте судья сделал паузу. У него не было данных об имени арестантки, — приговаривается к смертной казни через повешение. Приговор будет приведён в исполнение завтра утром во внутреннем дворе тюрьмы, в присутствии только дозволенных лиц.

Едва он закончил, как Шайнара вскочила на ноги. Образ брата, пронзённого копьём, с новой силой воспылал перед её глазами, вернув дар речи и, возможно, последнюю надежду отомстить. Ведь перед ней была сама королева! Шайнара расскажет ей! Она всё ей сейчас расскажет! И пусть убийц покарают…

— Ваше Величество! — это были первые слова, которые сорвались с её уст за последние несколько дней. — Они сожгли мою деревню! И ВСЕХ убили!

Стражник снова грубо поставил девочку на колени. Шайнара набрала в грудь побольше воздуха, чтобы выкрикнуть следующую фразу, но вдруг увидела, что королева Семиора Благословенная поднялась с места и собралась уходить. Она даже не посмотрела на девочку, словно не слышала её.

— Ваше Величество! — ещё громче воскликнула Шайнар. — Простите меня! Я не знаю, как правильно говорить с Вами. Мой отец всего лишь рыбак из Морвы…

Но королева спокойно продолжила движение к выходу, как будто в воздухе царила тишина, а не сотрясал его отчаянный крик.

— …его убили…и брата убили…и друзей… — надрывалась Шайнара.

Королева удалялась. Знатные господа и дамы тоже пришли в движение и делали вид, что ничего особенного не происходит. Шайнара растерянно озиралась по сторонам и вдруг в толпе увидела знакомую широкополую шляпу. На мгновенье она встретилась глазами с Морлавом Тейном и что есть силы закричала уже скрывающейся в дверях королеве:

— Морлав Тейн! Он видел всё и может подтвердить!

Но та исчезла в дверях, так ни разу и не обернувшись. За ней поспешили и все остальные.

— Он обещал всё рассказать лорду Артоду … — уже тише произнесла девочка, а последнюю фразу она проговорила совсем себе под нос, — он обещал похоронить всех…

Шайнара завертела головой, снова ища глазами в толпе Морлава Тейна, но тщетно. Его и след простыл. Девочка услышала, как восторженно завыла на улице толпа, встречая королеву, «подарившую милость простому народу» и освободившую воришек от наказания…

— Ну, ладно, — сказал Верховный судья, обращаясь к своему коллеге, когда в зале никого кроме них и стражи не осталось, — на сегодня хватит. Здесь уже итак всё провоняло рыбой… — он бросил злобный взгляд на девочку, всё ещё растерянно озиравшуюся по сторонам.

В зале появился ещё один человек. Это был начальник тюрьмы и Верховный судья сразу накинулся на него:

— Где ты был, негодяй?! Почему эту морву привели вместе со всеми?! Я же распорядился — только мелких воришек. Ты же привёл сюда малолетнюю убийцу и поставил королеву перед выбором, которого не должно было быть! Она этого не забудет… И я не забуду, уж поверь!

— Я… — залепетал начальник тюрьмы…п-простите, господин Оверин…п-произошла ошибка. Её, — (он с ненавистью ткнул пальцем в сторону девочки), — посадили в общую к-камеру и мой заместитель… это он виноват… я тоже… не доглядел… п-простите…

Шайнара слушала этот диалог, и в душе её рождалось какое-то новое чувство. Она смотрела на раскрасневшуюся и лоснящуюся от жира и пота рожу Верховного судьи, который, как гора склонился над заикающимся от страха тюремщиком, и ей нестерпимо захотелось вцепиться в неё, разорвать на части и закричать во весь голос. Это было странное ощущение, но оно подарило ей несколько минут, свободных от скорби…

Камера смертников, куда привели Шайнару, находилась отдельно от остальной части тюрьмы и располагалась в башне. Если приподняться на цыпочки, то из тюремного окна через решётку можно было увидеть кусочек Главной площади. Сейчас там гуляла пёстрая толпа горожан. В честь посещения Гельдорана королевой, в городе устраивался праздник. Шайнара слышала, как на площади шло представление. Жонглёры, факиры, атлеты, актёры развлекали голодную до зрелищ публику, срывая то свист, то аплодисменты, то гомерический хохот.

Этот осенний день выдался на редкость ярким и безоблачным. В башне было намного светлее, чем в предыдущей общей камере. Шайнара подставляла руки под солнечные лучи и слушала, как где-то в соломенной подстилке возится непоседливая мышь. А волны воспоминаний уносили её туда, где шелестит на просторах листва морвийского леса, где плещутся о берег холодные воды величественной Альвы, где отец, всегда такой серьёзный и усталый, развешивает для просушки сети, а Берд строгает на берегу деревянную треногу…

С площади донеслись звуки лютни, и голос менестреля затянул балладу о прекрасной королеве Семиоре Благословенной, о её добром сердце и заботе, которую она проявляет к простому люду. Шайнара оторвалась от своих воспоминаний. Всё, что произошло в городском суде, оставалось для неё странным и непонятным, но вместе с тем вызывало чувство какой-то необъяснимой брезгливости и отвращения.

Менестрель смолк, а потом затянул новую песню. Шайнара никогда не слышала её прежде, и незаметно вскоре вся превратилась в слух.