Антон Близников - Россия 2270 [СИ]

— Неплохо, а ты Антон, что расскажешь?

Я рассказал всё то, что рассказал тогда Инне. О том, как жил, как не смог поступить в ВУЗ и пошёл по пути охранника, а затем наёмника. Кратко рассказал про события, связанные с Леной и учёными, а потом моя история пересекается с историей Бориса.

— Интересно у вас вышло. Случайности не случайны — это точно. Ну а теперь моя очередь? Давайте только в гостиную переместимся, — мы согласились с предложением Насти и пошли к камину. — Про меня вы часть уже знаете. Родилась я далеко на северо-востоке от Завинска, в Локтино, где сейчас живёт мой отец. Он держал свою лавку по ремонту механизмов, и ещё ковал разные штуки. Я тогда была маленькая и любопытная. Мама меня приучала к делам по дому, но я не упускала момент заглянуть к отцу в мастерскую. Так он по чуть-чуть стал учить меня своему ремеслу. Также старались учить меня грамоте и всему тому, что знали сами. В пятнадцать лет стала помогать отцу в его лавке и маме на огороде. Всё шло хорошо, но потом через наше село прошла война. Точнее напали Оружейные Братья, а Броненосцы пошли на защиту. Оружейникам тогда не нравилось, что староста не стал платить им за защиту, и те видимо решили показать, как бывает без этой платы. В бою погибла мать, а отца пригласили в Завинск работать. Мы с ним не видели смысла оставаться в руинах нашей деревни. Поэтому согласились и отец там помогал с доспехами, а я просто была на подмоге.

— А сейчас отец почему уехал? — поинтересовался я.

— Мать забыть не может. Решил, что так ему будет лучше. И ей. Мы там её и похоронили на заднем дворе. Ну вот и всё. Теперь мы знаем друг друга чуточку лучше и это несомненно плюс.

— Это точно. Хорошая идея была, Насть, — подметил Борис. А на улице, тем временем, начался дождь, который забарабанил по окнам и крыше дома.

— Ну что, уберёмся после ужина и можно идти спать, да? — я встал с кресла и подошёл к окну, чтобы закрыть ставни.

Возражений мне не последовало, поэтому мы все вместе пошли убираться и мыть посуду, а затем наверх, чтобы лечь спать. Кровать встретила меня своими мягкими объятиями, и я быстро погрузился в сон.

Разряд молнии разбудил меня. На улице был настоящий ураган, и тяжёлые капли стучали по крыше, словно пытаясь её пробить, но тщетно разбивались на мелкие брызги. Я полежал, попробовав уснуть, но понял, что не смогу, пока не спущусь вниз в туалет. Встав с кровати, я продрал глаза и медленно вышел из комнаты. На балконе был силуэт. Я пошёл, чтобы узнать кто это.

— Ты меня напугал, — шум дождя усилился в три раза, когда я открыл дверь и из-за этого голос Насти был едва слышен.

— Ты что тут делаешь в это время? Промокнешь, замёрзнешь, заболеешь! Давай в дом, — небольшая крыша над балконом держала дождь, но ветер порывами заносил сюда потоки воды.

— Уснуть не могла, вот и пришла посидеть, подумать над всем.

— Всё хорошо?

— Да, — коротко, но не убедительно ответила она.

— Тогда что за мысли тебя волнуют, раз ты тут сидишь?

— Не волнуют, скорее заставляют размышлять и из-за этого трудно спать.

— Ты всё ещё не ответила на мой вопрос, — Настя уже промокла и явно замёрзла.

— Свои мысли, долгие истории, — она уклонялась по максимуму, и я решил, что это бесполезно.

— Любовные пади, — усмехнулся я. — Ладно, это не суть. Давай в дом, ты уже промокла и спать ложись.

— Хорошо, считай, что уже иду, — я не был готов ей поверить на слово и поставил условие.

— Когда поднимусь обратно, то ты должна быть внутри, товарищ командир.

— Можно было без этого, но хорошо, — она встала и посмотрела мне в глаза. Волосы были уже сырые, но не мокрые на сквозь. — Я уже возвращаюсь в дом. Хоть раскаты молнии ужасно красивы и за ними можно наблюдать часами.

— Природа страшно красивая, но и страшно опасная, давай, я надеюсь, что ты не заболеешь.

— Не заболею, — мы зашли внутрь, и она закрыла за собой дверь.

— Спокойной ночи, и спасибо за заботу, — для меня это было даже чем-то неожиданным.

— Спокойной, обращайся, — сказал я и начал спускаться вниз.

Вернувшись в кровать сон снова начал брать своё, словно я был поднят только ради того, чтобы вытащить Настю с балкона и сходить в нужник. Под одеялом было значительно теплее, чем в доме, поэтому я закутался в него и так уснул.

На утро следующего дня было всё также, как и до этого, словно ночной встречи с Настей и вовсе не было, хоть это и логично, что могло измениться от той встречи? В этот раз после обеда Настя учила нас азартной игре. Смысл игры был в том, что игрок загадывает число, которое он выбросит за четыре броска кубика, и если у тебя наибольшая разница между загаданным числом и фактическим, то тебе загадывают желание. В эту игру можно было играть на деньги, используя кучу разных схем с количеством бросков и правил. Неизменным был сам принцип, а именно подсчёт разницы между числами. Эту игру называли «Бросок Фортуны», ведь в какой-то мере тут всё зависело от удачи, а также от формы кубиков, ровности поверхности, на которую их бросают и, конечно же, от самой техники броска кубика.

— Итак, Антон, ты в третий раз остался позади, — сказала Настя, у которой разница между загаданным и выпавшим была всего единица, — а значит и нам загадывать тебе действие или ещё что-либо. Борь, какие твои предложения?

— Я даже не знаю, что такое можно загадать, — Борис либо не хотел придумывать мне что-то изысканное, либо он прикрывал меня, а может просто давал инициативу Насти, которая всё время и придумывала все задания и вопросы.

— Ладно, тогда пойдём по самому простому. Антон, сколько раз ты признавался в любви? — такого вопроса я не ожидал. Не то, чтобы он застал меня врасплох. Просто в моей жизни не было каких-то долгих отношений, да их вообще не было. Так на пару недель, дней, часов.

— Дважды. Первый раз это произошло, когда я лежал на крыше сарая, а по дороге аккуратно шёл лысый, здоровый как бык, бандюга. А рядом его свора, — в этот момент на лице Насти застыл вопрос, а Борис смекнул и уже сидел улыбаясь. — Я прицелился и сделал ровно семь выстрелов, чтобы положить пятерых на расстоянии в три сотни метров. Тогда я признался в любви своей винтовке. Это было так давно, даже сложно вспомнить что за винтовка была, но я уверен, что она не в обиде.

— А второй раз? — Настя рассмеялась, поняв, что к чему.

— Второй раз я признавался в любви бронепластине, — тут уже не выдержал Борис и тоже рассмеялся. — Ничего смешного, когда вам в грудь прилетает снайперская пуля, а ты, едва сдержав такой удар ныкаешься, то проверив, что нет сквозного в плите, признаёшься ей в любви за её верность и стойкость. Если бы не она, я бы тут не сидел.

— А если честно? — Настя смотрела мне в глаза, словно я был на допросе.