Марина Соколова - На страже замка и его хозяина [СИ]

Мэри бесшумно прошмыгнула в галерею и, быстро перебирая ногами, дошла до своего тайного места. Женщина двигалась бесшумно, легко, словно и не ходила вовсе, а парила над землей, а на её лице красовалась печальная улыбка. Мэри все еще грустила и даже не пыталась этого скрыть. Ничего не замечая вокруг, художница водрузила на пустующий мольберт холст и устроилась на неудобном табурете. Она просто сидела и смотрела на белое полотно, даже не пытаясь взять кисти и краски.

Соня, затаила дыхание, она никак не могла отделаться от ощущения, что её сердце бьется слишком громко, а дыхание такое шумное, что его слышно даже в самых отдаленных уголках замка. Девушка не знала, действительно ли это так, а потому нервничала. А вдруг Мэри не рисует из-за нее, дожидается, когда 'шпионка' осознает, что неправа и уйдет, оставляя творца наедине с вдохновением. Много разных мыслей крутилось в голове банши, но она так и не сдвинулась с места, продолжала, затаив дыхание, наблюдать.

Неожиданно Мэри расправила плечи и сделала глубокий вдох, в этот момент она преобразилась, от добродушной кухарки почти ничего не осталось. Её лицо стало более уверенным, немного хмурым и холодным, в глаза засверкали мистическим светом. Бледные губы медленно шевелились, бормоча что-то невнятное, а рука уже тянулась к баночкам с краской. Вот оно! Сейчас начнется самое интересное — в этом Соня не сомневалась, а потому подалась вперед, рискуя выдать свое присутствие. Но Мэри ничего не замечала, она была готова творить.

— Сегодня идеальный день, — тихо произнесла художница, прикасаясь кистью к холсту, проводя жирную красную линию. Словно кровавый след, расплывающийся на белом листе, заполняющий все пространство.

Всего одно движение, а вся картина уже красная, еще одно и появились золотые и розовые отблески, какие бывают на рассвете. Немного черной краски и появилась линия горизонта, а после начали расплываться темные пятна-холмы. Эта картина точно магическая, как те, что хранятся на чердаке! Соня продолжала всматриваться вперед, уже почти выбравшись из укрытия, но все еще оставаясь незамеченной. Картины пишут не так. Это нечто другое. Странный вид магии, что так завораживает и манит. Красиво. Необычно. Складывалось впечатление, что художница просто переносит свои мысли и фантазии на холст. Постепенно картина приобретала понятные очертания, и банши точно могла сказать, что это их замок на рассвете, он уже не казался черным и жутким, стал более уютным и светлым. Картина увлекала за собой, словно открывала врата в другой мир, казалось, что стоит сделать шаг и окажешься внутри. И все же, несмотря ни на что, Соня испытывала легкое разочарование, ведь рассчитывала увидеть портрет. Почему? Кто знает. Просто казалось, что в этом месте логичнее всего рисовать именно портреты.

Мэри же продолжала творить, добавляя все новые и новые детали, вдыхая жизнь в свою картину, перенося на холст, не только мысли, но и чувства, далекие воспоминания и сожаления, о человеке, которому многим обязана. Для нее это было больше, чем искусство, значительней, чем магия, которой она пользовалась лишь в исключительных случаях, это была дань уважения и исполнение обещания, данного много лет назад. Каждый год, в этот самый день она рисует особые картины. Об этом нельзя говорить и упоминать, но это никогда не закончится.

Наблюдать за художником интересно и захватывающе, но только первые десять минут. Затем становиться скучно, неудобно и тоскливо, особенно, если нечем заняться и позу не сменить. Увы, Соня осознала это слишком поздно, причем, в процессе, а потому ей оставалось лишь продолжать свое совсем не увлекательное занятие. Как всегда в такие моменты, время тянулось непростительно долго, оно словно издевалось над банши, потерявшей счет минутам. Сколько они уже здесь? Кажется, не меньше двух часов, но на деле вполне могло пройти полчаса. Ощущениям в этом деле доверять нельзя! Девушка не находила себе места и занятия, чуть ли ни выла от отчаяния, если бы у нее была такая возможность, то она бы начала биться головой о стену. Мэри же продолжала неспешно рисовать, не замечая никого вокруг. Сейчас она была другим человеком, её лицо даже можно было назвать одухотворенным. Вот только Соне это никак не помогало, наоборот заставляло нервничать. Может быть, удастся проскользнуть к двери? Банши бросила настороженный взгляд на длинную галерею, мысленно прикидывая, успеет ли она домчаться и при этом ничего не задеть и остаться незамеченной. Рискнуть или продолжать стоять здесь и умирать со скуки? Выбор непростой, но сделать его нужно. Либо до рассвета стоять и смотреть на художницу, либо обрести свободу. Девушка нерешительно подалась вперед и сразу же застыла, сомневаясь в верности выбора и собственных способностях.

— Иди уже, — тихо произнесла Мэри, не отрываясь от своего занятия. Она продолжала сидеть с идеально прямой напряженной спиной и водить кистью по холсту. — Не мешай мне.

— Ты знала, что я здесь? — голос трусливо дрогнул, но все же, банши с облегчением вздохнула. Больше нет причин прятаться и таиться, размышлять о том, сможет ли она добраться до дверей. Её разоблачили, но это к лучшему!

— Не сразу, но я тебя заметила, — женщина нахмурилась, но дело было не в девушке, стоящей за её спиной, а в картине. Что-то в ней было не так, чего-то не хватало. Мэри во всем стремилась к совершенству, а потому не могла оставить все, как есть. — Невозможно игнорировать чужой взгляд, обращенный на тебя, особенно такой длительный.

— Сердишься?

— Если продолжишь задавать глупые вопросы и отвлекать меня, то рассержусь.

Мэри была не похожа сама на себя. Сейчас перед Соней предстал совершенно другой человек. Даже мурашки по коже пробежали от таких перемен. Если до этого момента и были сомнения в том, что добрая, но властная кухарка на самом деле магичка, сейчас они отпали окончательно и бесповоротно. Банши не могла оторвать взгляда от одухотворенного и умиротворенного лица женщины, да и желание уйти уменьшилось. Теперь, ей нет нужды скрываться, так что можно поговорить, расспросить…

— Так и будешь стоять? — вздохнула Мэри, вытирая кисточку тряпкой.

— Прости, я совсем не хочу мешать, — как-то все неловко и неправильно. — Ты очень красиво рисуешь.

— Соня, давай, не сейчас. Мне нужно завершить картину до рассвета, — голос был немного раздражен, в нем появились дребезжащие нотки. — Утром, за завтраком, мы непременно поговорим о твоем поведении… может быть, но сейчас мне нужно уединение. Прошу, сделай это. Хорошо?

— Хорошо.

Бросив последний любопытный взгляд на незаконченное полотно, на котором уже можно было различить мужской силуэт, банши направилась к дверям. Она была нетактична… Ну и что? Здесь это в порядке вещей, волноваться по этому поводу точно не стоит, чего не скажешь о портретах, которые в полумраке ночи выглядели зловеще. Снова появились мысли о том, что нарисованные люди за ней наблюдают. Кажется, в их глазах даже появился блеск. Соня нервно сглотнула и сдавленно всхлипнула, если бы все происходило в её родном мире, она бы посмеялась над происходящим и решила, что у нее разыгралось воображение, но в Этерции все иначе. Девушка парила все быстрей, пытаясь сбежать от многочисленных взглядов. Жуткое место! И как только Мэри может быть такой спокойной, находясь здесь? Девушка внезапно осознала, что напугана. Её буквально выгоняют из галереи, подгоняют, дают понять, что глупой банши не место здесь. Девушке казалось, что к ней тянутся чьи-то руки, слышались голоса, неприятное скрежетание, леденящий душу хохот за спиной. А вот и заветная дверь! Еще миг банши оказалась в темном и таком безопасном коридоре.