Анна Ходотай - Легенда о Леди Северных Чертогов [СИ]

— Я… я принимаю твой дар, — прошептала девушка.

Ладонь пронзила обжигающая боль. Казалось, звезда в руках вспыхнула и тотчас же погасла. Резкий порыв ветра ворвался в распахнутые окна и стих. Тихий едва различимый рокот пронёсся по заснеженной земле, и снова всё смолкло.

Бейрис взглянула на женщину перед собой. Пальцы Айрис задрожали, наполняясь теплом, исчезла молочная бледность кожи, лёгкий румянец окрасил щеки. И так же медленно сползала краска с щёк новой Хранительницы, сменяясь холодом.

— Ричард!

Айрис вскочила и бросилась к ледяной скульптуре. Едва заметные трещинки пробежали статуе, постепенно становясь все глубже и шире. Девушка нетерпеливо принялась помогать этому. Лёд под пальцами таял, и ломался, и крошился. Вскоре юноша был почти свободен. Губы разомкнулись, выпуская слабое облачко дыхания, ресницы задрожали, выпуская такую же яркую синеву, как и у новой Хранительницы.

— Мой любимый, мой родной. У меня получилось!

Не выдержав напряжения Айрис расплакалась. Делать это было непривычно и радостно. Слёзы, ведь, недоступны Хранительнице.

— Айрис?

Для Ричарда долгие годы ледяного плена показались мигом. Он удивлённо озирался вокруг, не понимая, что происходит.

— Что… Что случилось? Я же должен был умереть, да?

Айрис закивала, вытирая слёзы.

— Я просто не могла этого допустить. Я так хотела быть с тобой. Хотела быть простой земной женщиной, как все.

Новая Хранительница Северных ключей поднялась с пола, прошла по ступеням к трону и села. Медленно, словно во сне, поднесла руки к лицу и посмотрела, будто не узнавая их, отмечая мраморную бледность кожи, ощущая в себе тонкие покалывания обретённой власти. Остроконечный предмет, крепко зажатый в кулаке, буквально пылал жаром. Интересно, как леди Айрис носила его, если он так горяч? Вздохнув, леди Бейрис одела кулон.

«Вот и все, — грустно подумала девушка. — Я теперь Хранительница, как и хотела».

Её золотистый парчовый плащ так и остался лежать на полу. Только сейчас она обратила на это внимание, вспомнила, как бросила застёжку вслед уходящему мужчине. Взгляд синих глаз, подёрнутых дымкой печали и затаённой боли, остановился на шепчущейся парочке.

— Значит, вот ты какой, Ричард.

О том, что он приходится ей братом, леди Бейрис предпочла не упоминать. С интересом рассматривала его, отмечая тонкие черты лица, каштановые волосы, обратила внимание на узкие запястья и белизну кожи. Как странно, она ничего не ощущала: ни сожаления, ни радости, ни горечи. Только пустота. Огромная, словно пустыня, она поглощала целиком, вытесняя любую здравую мысль. Знаком поманила к себе и подождала пока Айрис и Ричард подойдут ближе.

— С этого дня вы изгоняетесь из Северных земель. Вы вольны взять с собой всё, на что имеете право и ничего сверх того.

— Я потом всё объясню, — шепнула Айрис, сжимая ладонь Ричарда. Перед Хранительницей она склонила покорно голову и поблагодарила.

Бейрис никак не отреагировала на её тихое «прости». Только взмахнула рукой в сторону дверей и отвернулась.

Айрис потянула Ричарда за собой, торопясь покинуть Чертоги. Ещё с вечера, по её приказу были готовы сани и всё необходимое. Вместе с кучером они дожидались путников в конюшне. Опасения были только в том, пропустит ли стража госпожу, утратившую силу. Но и в этом теперь Айрис была спокойна, новая госпожа Северных Чертогов отпустила их.

Пусть их лежал на юг. Туда, где Айрис впервые встретила Ричарда. Туда, где их ждёт новая жизнь….

А ночью разыгралась метель. Самая свирепая за этот год. Неистовый ветер сметал с домов черепицу и рвал ставни. Вздымал снежные смерчи, валил с ног одиноких путников.

Зверьё беспокойно ворочалось в своих норах и берлогах, люди шептали молитвы и крестились у образов, боясь выглянуть на улицу. Холод сковал округу, заставляя трещать деревья, наполняя все морозным дыханием.

В небольшом доме, на окраине города, за простым дубовым столом, сидел Бран перед кружкой пива. Осоловевший взгляд был устремлён в пустоту. Время от времени мужчина делал глоток и снова замирал, предаваясь своим, видимо невесёлым размышлениям. Иногда он вздыхал, что-то тихо бормотал, но не забывал приложиться к кружке.

Горькие раздумья не давали ему покоя, а непогода за окном лишь усугубляла тоску. Пошарив в кармане, Бран достал медальон — всё, что осталось ему на память о необычном приключении.

— Да, катись всё оно к чёрту!

— Он швырнул медальон в угол комнаты, снова налил себе пенного напитка, отпил и посмотрел в окно.

— И ты тоже!

В диком вое ветра ему слышался женский плач.

Старик замолчал, и тишина окутала таверну. Каждый из присутствующих словно замер, мысленно находясь далеко-далеко, в царстве вечной зимы и вечного холода. За окном завывала метель, трещали поленья в очаге, но никто этого не замечал. Все видели только её, Северную деву, черноволосую, синеглазую, с белым, словно мраморным лицом и алыми лепестками губ. Они слышали её голос, чистый и холодный, она обращалась к тому, кто стал ей дорог.

— Уходи. Ты не нужен мне. Ты — моя игрушка. Сейчас я отпускаю тебя, Бран, но придёт время, и я вернусь за тобой. Помни об этом. Однажды, я вернусь за тобой.

Первым очнулся хозяин таверны. Он приподнялся со своего стула, оглядел всех недоуменным взглядом, задумчиво пожевал ус и, лишь затем, произнёс:

— Хороша сказка, ничего не скажешь. Умеешь ты, старик, байки рассказывать.

Тяжело ступая, он подошёл к бочонку, стоявшему невдалеке, нацедил вина и одним большим глотком осушил половину чаши. Только тогда он налил ещё один кубок и протянул его Брану.

— Пей, старик, ты заслужил его.

Тут, словно очнувшись, загалдели и остальные. Кто-то засмеялся, кто-то шлёпнул старика по плечу, один ворчливо заметил, что старик совсем из ума выжил. Промолчал только тот самый белобрысый юноша. Он задумчиво уставился на огонь и лишь затем произнёс, словно бы думал вслух.

— Эх, старик, если это действительно правда, то любовь Северной Леди — хмельнее красного вина, а сама она, наверное, слаще мёда. Хотел бы я познать ее любовь.

Бран рассердился и подскочил со своего стула. Руки его дрожали, глаза с неожиданной злостью осматривали присутствующих и остановились на юноше.

— Глупец, — прохрипел он, — Вы все глупцы! Её любовь горька, как полынь на наших склонах, а поцелуи дурманят, как черёмуховый цвет. А вы…

Старик не договорил, отчаянно махнул рукой, ушёл.

— Глупцы, снова пробормотал он, очутившись на улице, и шагнул в ночь.

Ветер швырнул в лицо пригоршню снега и рванул полы одежды. В этом вое чудилось далёкое, смутно знакомое, словно неведомый голос окликнул его. Бран сделал несколько шагов и остановился, всматриваясь в темноту. Нет, не почудилось, он действительно что-то услышал. Сквозь завывания метели нежный женский голос звал его: