Эми Уилсон - Потерянная морозная девочка

— Ох, кого волнует?

— Может быть твою маму? — искренне спрашивает он, озадаченным голосом.

— С ней все будет в порядке.

Я отвернулась, решив продолжить свою работу. Айвери тенью следует за мной, но я все больше сосредотачиваюсь на создании мороза, вытягиваю из глубины себя, пока лед не проливается легко, как дыхание, делая весь сад белым, посылаю потоки кристаллов на уличные фонари, где они волшебно блестят ярким янтарем. Я забываю, что Айвери здесь, забываю обо всем, бегу все быстрее, быстрее, посылая осколки льда в каждый темный уголок.

Теплицы в общественных садах хрупкие, а их крыши ненадежны. Я поднимаюсь осторожно, балансирую на самой вершине, пока мороз разливается вокруг меня. Одно неверное движение, и я разобью стекло. Но я не сделаю неверных движений. Я двигаюсь от одной теплице к другой, рисуя узоры на стекле, оставляя толстые, колючие волны поверх металла.

Чувствую присутствие Айвери внизу подо мной, но игнорирую это, перепрыгивая от одной теплице к другой, пока не закончу, и передо мной не остается только участок огорода. Я спрыгиваю вниз и двигаюсь между аккуратными, плотно закрытыми рядами. Это расстраивает. Все прячется от меня за пластиком.

Я крадусь вдоль, внимательно высматривая оплошность. И вон. Вот тут. Щель в ровной белизне, хрупкие зеленые листочки едва видны, и ниже маленькие круглые шарики внесезонных томатов. Почему они еще здесь? Зачем их сажают зимой, если они по природе умрут? Я тянусь, но мой желудок внезапно сводит от голода, и срываю один томат с зеленого стебля.

Покрытый влагой, охвачен морозом по гладкой красной кожице. Он морщится и съеживается, когда я держу его, бессильный против моей мощи. Я долго смотрю на него, задаюсь вопросом, чувствую ли я жалость. И понимаю, что нет. Это природа. Я делаю работу природы.

— Что ты делаешь? — раздается нечеловеческий голос. Его присутствие здесь всегда напоминает мне о моей слабости. Напоминая о его предательстве.

Я поворачиваюсь, и блестящие осколки льда танцуют вокруг меня. Айвери в удивлении отступает, и я крадусь по саду, зная, что он все еще позади меня. Я направляюсь домой, мои волосы светятся, будто штормовые облака собирающиеся вокруг, и, проходя через парк, я вижу Большой Дуб. Похоже, ему не помешает немного мороза. Я бегу к дереву.

— Сова, нет!

Айвери быстр, но я быстрее, и меня подстегивает какая-то безумная решимость заставить задохнуться его. Я добралась до дуба и начала карабкаться, оставляя изморозь там, где касаюсь коры. Потрясающее чувство. Чем я выше, тем тоньше ветки, и тем более красивый лед рисую на них. Я не тороплюсь, лаская грубую кору, чувствуя силу, покоящуюся внутри дерева. Оно огромно, намного старше, чем все, к чему я прикасалась морозом.

— Дитя, ты взяла слишком много на себя… — гул голоса звучит глубоко в моей голове, и заставляет мой желудок перевернуться.

Моя нога скользит по ветке, и я тянусь, чтобы ухватиться за дерево, но кора дерева будто уходит от меня, и мир переворачивается вверх дном. Я неуклюже приземляюсь на твердую землю, падаю вперед, когда Айвери подбегает ко мне.

— Отойди от меня, — бормочу я, привоя себя в порядок, когда он отступает, качая головой.

— О чем ты думала?

— Очевидно, что я думала, как мило было бы упасть с дерева! — кричу я, обходя его.

— Он слишком могущественен для тебя, чтобы справиться, я уже говорил, ты должна знать меру!

— Кто ты такой, чтобы говорить мне, что мне нужно?

— А кто еще тебе скажет? — кричит он. — Ты слишком стараешься. Ты забываешь о своей человеческой стороне!

Его медные глаза пылают в темноте, и, кажется, веснушки на коже тоже светятся.

— Ты не Ледяной Джек, — продолжает он. — Ты человек, девочка. Нужен баланс, это важно… Ты должна помнить об этом.

— Как я забуду с тобой рядом?

— Я пытаюсь помочь!

— Я не нуждаюсь в твоей помощи, что ты вообще знаешь? Все, что тебе нужно, — управлять этой кучкой тупых листьев. Даже ребенок может это делать!

Когда я кричу, трава вокруг нас покрывается ледяными цветами, заставляя Айвери отступать. Вынуждая отойти в сторону. Мне понравилось то, что ему стало не комфортно.

— Думаешь, это все и есть осень? Для меня? Ты действительно так слепа, Сова? — он с возмущением подходит ко мне. Я отступаю, внезапно осознавая, какой он высокий и нескладный. В нем есть внутренняя выносливость, о которой я не думала раньше.

— Все черты осени умирают, — рычит он. — Ты хоть знаешь, сколько мне нужно контроля каждый раз, когда я рядом с тобой или с одним из этих тупых друзей-людей?

— Айвери!

Он вскинул руки, и его глаза вспыхнули. Деревья вокруг нас опускают ветки, оставшиеся зеленые листья быстро обращаются в блестящий янтарь и золото. Еще секунда, и они падают сухой коричневой шелухой, скользящей по льду.

— Остановись! — кричу я, когда он начинает приближаться ко мне. В этот момент на его лице прослеживаются черты Графа Октября, что-то темное и нечеловеческое, что смотрит сквозь меня и не остановится, и не сдастся ни за что.

— Айвери!

Он вздрогнул и остановился на своем пути, вскидывая голову к небу, делая глубокий, дрожащий вдох. Деревья словно расслабленно выдохнули.

— Я могу остановиться в любой момент, когда захочу, — говорит он, делая еще шаг ко мне. — А ты можешь?

— Просто уйди, Айвери. Оставь меня одну!

Я вскидываю руки, чтобы оттолкнуть его от себя, поток ледяных шариков падает, ударяясь в него. Он опускает голову, борясь с этим, когда я начинаю крутить головой. Я слишком сильно стараюсь и осознаю, что все размывается перед глазами.

— Сова…

— Ах.

— Очнись. Тебе нужно вернуться.

Вернуться? Куда?

Я открываю глаза и вижу Айвери, нависшего надо мной. Я отшатываюсь, оглядываюсь. Небо освещается рассветом. Мы сидим на ступеньках у моего крыльца, и я чувствую, как накатывает волна тошноты.

— Твоя мама… она узнает, что тебя не было. Я не знал, как пробраться через окно… — он смотрит наверх, говорят это, как будто действительно какое-то время размышлял, как это сделать. — Она будет возмущаться, да? Если тебя нет дома, она поймет?

— Да, она будет возмущаться, — шепчу я, потягиваясь и доставая ключи. — А твои?

— Мои? — он смотрит в сторону. — Нет. Я, ох… Я всегда жил в Королевском Суде. С Графом Октября, — он вздохнул и посмотрел мне в глаза. — Я сожалею о случившемся.

— Точно.

— Останься дома, — попросил он. — Скажи маме, что заболела или вроде того. Ты можешь так сделать, да?

— Зачем это мне?

— Я говорил тебе, ты переусердствуешь, — говорит он. — Ты не понимаешь, что может произойти…

— Я прекрасно все понимаю, спасибо, — перебиваю я. — И у меня нет выбора, не так ли? Ты расскажешь им, если я начну отставать, если не буду справляться с работой. И тогда они узнают, что дочь Джека потерпела неудачу, и это никому из нас не поможет.