Екатерина Коновалова - Сколько стоит корона

Возле покоев Эйриха было тихо и пусто. Ни теней, ни охраны. Дойл толкнул дверь и понял, что опоздал. Человек громадного роста заносил меч над спящим королем, и острие уже почти вонзилось в беззащитную грудь, успеть было нельзя, Дойл вскрикнул, надеясь отвлечь убийцу, но напрасно. Медленно, как в густой патоке, тот продолжал опускать смертоносное оружие, и в этот момент из-за спины Дойла раздалось холодное, властное, страшное:

— Время, стой!

И время повиновалось. Клинок замер, дыхание Эйриха прервалось — и Дойл в два прыжка достиг убийцы и одним ударом оттолкнул его от короля, отводя удар, а потом снес ему голову.

Голова запрыгала по мраморному полу, темная ткань размоталась, и в пустоту распахнутыми мертвыми глазами уставился весельчак и балагур рыцарь Кэнт.

Дойл обернулся. Эльза стояла, высоко вскинув голову, вытянув руки вперед. Она закусила губу, и по подбородку побежала струйка крови. В воздухе пахло свежестью, как после грозы, и Дойл наконец узнал этот запах. Так пахла магия.

Он схватил колокольчик со стола Эйриха и затряс им, поднимая оглушительный звон. Эльза опустила руки, Эйрих глубоко выдохнул. Она пошатнулась и начала оседать на пол, но в этот момент на пороге возник один из теней и подхватил ее.

Дойл подошел, сорвал с себя пояс и крепко связал руки ведьме. За темной маской глаза тени изумленно расширились, а Дойл приказал:

— Кляп, железные перчатки, кандалы, в ведьмину камеру. Живо!

Эльза была в сознании, открыла было рот, чтобы что-то сказать, но сильная рука тени тут же пихнула ей между зубов сероватую грязную тряпку. Ее уволокли четверо, хотя она не сопротивлялась.

Эйрих сел на постели. Он выглядел потерянным и изумленным.

— В чем дело?

Дойл содрогнулся от необходимости отвечать на этот вопрос, просто указал на тело Кэнта, а потом повернулся к теням и спросил:

— Почему возле королевских покоев никого не было? Кто причастен?

— Милорд! — воскликнул один. — Нам было приказано держаться подальше от покоев короля. Вашим именем.

Дойлу не нужно было спрашивать, кто отдал приказ. Только один человек во всей Стении имел на это право и только его одного, помимо Дойла, слушались тени.

Это был удар.

Он не свалил Дойла с ног, но согнул его спину, выбил дыхание, лишил опоры. Эйрих хотел что-то спросить — Дойл жестом запретил, зная, что сейчас имеет на это право. Обвел взглядом теней. Они были послушны ему, он знал, но отдавать приказ им было страшно. Дойл пересилил себя.

— Взять отца Рикона. В красную камеру. В кандалы.

Где-то в глубине души он надеялся, что тени помогут ему бежать — или быстро умереть. Отдав этот приказ, он тяжело оперся о стену, Эйрих подхватил его под руку и помог сесть. Унесли тело Кэнта — быстро, стыдливо.

И когда спальня опустела, Дойл глухо, жалко разрыдался. Солено-горькие слезы текли из глаз, заливали в нос и в рот, ими тошнило, они были отвратительнее крови на вкус, но их нельзя было унять, они лили потоком, а из груди рвались хрипы и крики.

Сильные руки брата обхватили его за шею, Дойл почувствовал, что утыкается лбом в плечо Эйриха. Рыдать так было омерзительно и жалко, но он не мог сдержаться, кашлял, плевался — и продолжал плакать.

— Торден, — прошептал Эйрих, прижимая его голову к себе. Дойл вырвался из объятий и выкрикнул:

— За что? Проклятье, Эйрих, за что? — он ударил по столу, сметая все, что стояло на нем. — Неужели это было слишком много?

Слезы больше не лились, но в глазах стояла кровавая пелена. Никогда он не ощущал еще такой ненависти — ко всему живому, что есть в этом мире, ко всему, что сотворило этот мир. Брат, друг, добрый соратник и жена — это все, что желал получить от Всевышнего милорд Торден Дойл, и даже этого показалось творцу слишком много для ненавистного принца. Ты хочешь друга — получи, но знай, что он предаст тебя и попытается уничтожить все, что тебе дорого. Хочешь соратника — бери, но знай, что он точит нож у тебя за спиной. Хочешь жену — будет тебе жена, ведьма, на руках которой тысячи смертей.

Но у него остался брат.

Дойл поднял глаза на Эйриха — тот был бледен, но спокоен. У него остался брат. Но как тяжело было любить его сейчас. Как сильно хотелось обвинить в том, кто он есть, проклясть его корону и сан.

— Торден, — повторил Эйрих, но Дойл поднял руку, прося помолчать. Не было слов, которые смогли бы пролиться дождевой водой на тот пожар, который взметнулся в его душе. Он догорит сам, а когда догорит, вместо души останется головешка.

— Что сделала Эльза? — спросил Эйрих после нескольких минут звенящей тишины.

— Она ведьма, — ответил Дойл и не узнал своего голоса, — та самая. Все это время была… совсем рядом. Я знал с первого взгляда, с первого мгновения, как только увидел ее, но позволил себя обмануть.

— О, Всевышний, — прошептал Эйрих и склонил голову. Его губы беззвучно задвигались, как в молитве.

Дойл несколько раз схватил ртом воздух — но ничего не сказал. Открылась дверь, и тень сообщил, что ведьма надежно скованна, а Рикон схвачен. Оба ожидают в подземельях.

— Я пойду с тобой, — сказал Эйрих.

— Вызови начальника гарнизона, убедись в безопасности королевы. Я умею делать свое дело, — на этот раз голос был почти своим, почти обычным. Только боль не уменьшилась ни на каплю.

— С кого начнете, милорд?

Дойл хотел пойти к Эльзе… к ведьме. Хотел взглянуть в ее глаза, найти в них ответы на сотни вопросов или ударом кинжала оборвать ее жизнь, чтобы не узнать ни одного.

Но Рикон был опасней — он знал подземелья слишком хорошо. Оставить его надолго — значит, дать ему сбежать. А если он не сделал этого сейчас — нельзя было позволить ему сделать это потом.

— К Рикону. Принесите жаровню и оставьте нас.

Рик стоял на коленях, с руками, скованными за спиной. Балахон с него стянули, и было отчетливо видно его узкое лицо и худое тело.

Втащили жаровню, но от нее не было прока. Дойл подозревал, что уже ничто не сможет его согреть. Сердце сковало могильным холодом, и сам он при этом сердце был живым трупом. Он сел на табурет. Решетка закрылась, тени замерли снаружи.

Дойл проговорил:

— Как ты посмел?

Рикон наклонил голову, попытался вывернуть шею так, чтобы заглянуть Дойлу в глаза, и тихо ответил:

— Разве я мог поступить иначе, мой дорогой принц?

От этого обращения и от этого тона Дойл подскочил на ноги и наотмашь ударил святого отца по лицу, заставляя его голову безвольно мотнуться в сторону.

— Как ты посмел?!

Щека Рика покраснела, а губы побледнели.

— Вы должны стать королем, милорд. Все указывает на это. Ваша воля, соединенная с умом, жестокость, пронизанная благородством, хитрость, идущая рука об руку с храбростью. Ваше чело должна венчать корона. Вы можете убить меня, можете залить мне воск в горло — но вы никуда не уйдете от этой истины.