Гэв Торп - Время Легенд: История Раскола

— Поберегите свою хитрость для того, который не глух и слеп к вашему очарованию, — отвечал Аэнарион. — Ваш род падет вместе с другими.

— И когда вы свалите нас и насладитесь своими победами, вы навсегда станете нашими, — пели солнечные голоса. — Радость убийства — все еще радость, и на этом вы будете пойманы в ловушку, ваша жизнь не более чем один момент восторженной резни, следующий за другим.

— Никогда! — крикнул Аэнарион. — Во мне не осталось никакой радости; ни в голове, ни в сердце, ни в любой другой части. Я не одобряю и не получаю удовольствия от этого, как пасечник выгоняет ос из ульев или скопление деревьев избавляется от клещей в защищаемой им коре. Ваше убийство — нежелательное зло, которое я перенесу, и это не сделает меня счастливым.

— Послушайтесь нашего предупреждения, вернитесь! — трезвонили демоны солнца, но Аэнарион подгонял Индраугнира, и эти двое сделали вираж к теням гор, чтобы оставить позади свет солнца.

В сумраке жидкий смог задушил Короля-Феникса, его кудри свисали на шкуру Индраугнира, прикасаясь к лицу Аэнариона как влажные, скользкие пальцы. Зловоние вечного разложения, гиблой трясины и гниющего болота обожгло горло и глаза Аэнариона. Через едкие слезы надтреснутым голосом он выкрикнул:

— Прочь! — крикнул он.

Печальные голоса поглотили его слова, проникая в его уши, как сырая грязь, просачиваясь и проскальзывая через его разум самым отвратительным способом.

— Когда все умрут, кого ты будешь убивать? — спрашивали они. — Когда трупы подобны горным цепям и зловонная кровь заполнит океаны, что тогда? Думаешь, что уничтожишь саму Смерть? Думаешь, ты вечен, чтобы никогда не будешь тронут мухами и червями? Ты корм, плоть, и кости, и кровь, и кожа, и ничего больше. Когда демонов не станет, ты поднимешь это оружие против болезни и сразишь старость и частично голод? Ничто не вечно, спаси нас, поскольку во всей жизни есть смерть.

— Все вещи следуют по своему естественному курсу, и я больше не буду бороться с природой, пытаясь проникнуть в небо, — рычал Аэнарион. — Но ваш род самовольно распространял чуму и голод по неестественной причине, и вы также должны чувствовать боль разрушения. Вы не Смерть, не ее прислужники; просто носители вассала гнили и разложения. Смерть приходит ко всем смертным, и с Убийцей богов в моей руке она придет также к бессмертным.

— Послушайтесь нашего предупреждения, вернитесь! — бормотал вредный туман, но Аэнарион подгонял Индраугнира выше и выше, пока они не пронзили высокое облако и полетели по звездному небу.

При следующем рассвете багровое небо было заполнено дождем, так что казалось, что сам воздух кричал кровью. Каждая капля, падающая на шкуру дракона и сочленение доспехов, звенела, как лезвие о лезвие. Каждая скользящая капелька визжала, как порванный металл или разрезанное горло. Поскольку душ превратился в ливень, Аэнарион и Индраугнир были окружены шумом сражения, аритмичного лязгания и стенающего нахлеста слов, которые ревели столь отчаянно, что Аэнарион боялся за свой слух.

— Прочь! — крикнул он.

— Глупые смертные! — взамен взревел голос. — Думаете, что вы обратите войну против ее создателей? Мы будем питаться каждым ударом, который попадет в цель, каждой пролитой каплей крови, каждой сломанной костью и каждым отрубленным черепом. Мы родились в битве, и для битвы мы существуем. Звон вашего меча будет нам трубой, и неисчислимыми толпами мы будем бороться с вами. За каждого из нас, кто падет от вас, должен родиться другой, в бесконечной войне, сражении без остановки до конца мира и внешней вселенной.

— Мертвым не нужна пища, — засмеялся Аэнарион. — Когда вы будете убиты, вы не будете больше пировать после насилия и гнева. Холод принесет вам смерть, поскольку я буду бессердечен и безжалостен, хотя мой гнев должен превзойти ваш.

— Звери войны не могут быть побеждены! Ваша ярость может быть велика, но чем труднее ваша борьба, тем сильнее мы станем. Нет клинка, изготовленного человеком или богом, который не принадлежит нам. Каждая жизнь, отнятая вами, должна стать жизнью, посвященной нам, и ваши победы будут столь же пусты, как твой вызов.

— Почему вы препятствуете мне в этом? — спросил Аэнарион. — Уверен, это страх! Ни одна сила смертных или бессмертных не может противостоять самому темному созданию Ваула. Ни одна цитадель в мире или внешних королевствах не может устоять против его мощи. Начинайте свою бесконечную войну, а я закончу ее. Я сброшу вниз ваши медные врата и свалю ваши железные башни.

— Учтите наше предупреждение, вернитесь! — рычали голоса, но ливень стихал, поскольку Индраугнир с Королем-Фениксом вновь летел в ясных небесах.

Дальше и дальше на север направлялся Индраугнир, с тихим и решительным Королем-Фениксом на спине дракона. Они парили над бесплодными землями, ограниченными на Востоке ясно видневшимися пиками и на Западе грохочущим морем. Скалистый пейзаж нарушался увядшими пустошами и широкими болотами, предгорьями, покрытыми пустынными вересковыми зарослями, холодными и скованными льдом реками.

Ни наездник, ни несущий не знали отдыха в течение многих дней, но Индраугнир летел размеренными взмахами своих крыльев. Аэнарион не осмеливался закрывать глаза, чтобы какое-то новое препятствие не возникло перед ним. Холодный воздух стал еще более обжигающим, каждый мощный вздох Индраугнира вздымал облако, следовавшее за его крыльями. Кости Аэнариона болели, а его глаза были обрамлены льдом, но он держался в седле, когда вытряхивал сосульки из длинных волос.

Король-Феникс услышал шепот. Слабый и отдаленный и, ему казалось, как во сне наяву. Мужской и женский, высокий и низкий, голоса убеждали его повернуть назад, стремясь вернуть его из его поисков. С каждой новой просьбой или угрозой его решение укреплялось еще дальше, пока сердце не стало ледяным камнем. Холодный снаружи и холодный внутри, Король-Феникса устремил глаза на север и еще сильнее погонял Индраугнира.

Когда они приблизились к северному побережью Ултуана, перед ними все было окружено темными грохочущими облаками. С Востока до Запада шторм затянул все. Ниже грохота и вспышек с ужасной силой волновалось море, разбиваясь и волнуясь у скалистого берега. Облака поднимались вверх к краю неба, и не было иного пути, кроме как сквозь них. Молния потрескивала, танцуя и сверкая сквозь высокие волны. Воздух звенел громом, сотрясая Аэнариона в его доспехах. Ветер превратился в жестокую бурю, которая срывала дыхание с губ Короля-Феникса.

Аэнарион низко наклонился и ободряюще похлопал рукой по толстой шее Индраугнира. Он возвысил свой голос над завывания ветра:

— Сами стихии увидели бы, что мы терпим неудачу, мой друг. Это последнее, уверен. Я нисколько не сомневаюсь в твоей храбрости и упорстве, но есть ли у тебя силы для заключительного препятствия?