Екатерина Беспалова - Последний крестовый поход [СИ]

— Это всё ложь! Матвей много раз помогал мне и всегда терпел, когда я оскорбляла его! Он любит меня!

— Так любит, — рассмеялся Мареш, — что даже готов убить! Тебя, прекрасную и чистую, как первая роса по утру, ради спасения этих жалких и ничтожных людишек, которые снова и снова увязают в своих грехах, не задумываясь о расплате, которая ждёт их впереди, и уж тем более о том, кто страдает и мучается за их деяния!

Подойдя ближе к ней, он нежно повернул её голову к свету. Окинув взглядом рану, оставленную Матвеем, он с сарказмом произнёс:

— Истинное проявление чистой любви!

Мира не сводила глаз с Георга.

— Но ты ещё не знаешь самого главного, чем наделил тебя избранный!

С этими словами его руки опустились к замку на её футболке. Он медленно расстегнул молнию и, поднеся зеркало так, чтобы Соколовская могла видеть своё отражение, продолжил:

— Метка принадлежности. Такое же истинное проявление любви… Порочной! — сверкнул глазами Мареш.

— Будь Матвей служителем церкви, как и его предок, я бы никогда тебя не нашёл, и моя сила была бы вновь неполной! Мне пришлось ждать многие столетия, чтобы род Дибазанини забыл о своём предназначении. Ради этого я даже позволил им считать себя побеждённым. И вот оно свершилось! Авдеев не священник, он всего лишь человек…. Слабый, двуличный и…

Георг замолчал.

— Порочный! — снова повторился он. — Если бы не тот поцелуй и та пикантная сцена с объяснением в любви, эта метка никогда бы не появилась у тебя. Но… Современные молодые люди такие ветреные: дал повод думать, что этап дружбы пройден, хотя никакой дружбы не было и в помине, и вот вам, пожалуйста, — любовь! А что такое любовь? Вы хоть когда-нибудь задумывались, есть ли она вообще эта любовь?

Мареш улыбнулся.

— В утешение тебе, хоть это уже и неважно, скажу, что стрела Купидона, поразившая избранного, отравила его именно искренней любовью, так что здесь он тебе не соврал. Матвей правда любит тебя, чему доказательство — эта метка, и это огромный плюс, он здорово мне помог, когда я стал искать тебя…

Мира не могла поверить тому, что видела в отражении.

— Но, — продолжал вампир, — стоит отдать ему должное: Авдеев, как монах, хранил свои чувства глубоко внутри, чтобы никто не мог понять, узнать, даже догадаться, как сильно он способен любить! Любить тебя , Мирослава…. Он любил, но давил в себе это чувство, как будто знал, к чему это может привести. Но искушение было слишком сильным! Такие уж вы, люди…

— Что это? — наконец, спросила Мира.

— Хорошо! — сказал Мареш, явно недовольный тем, что его эпичный монолог был прерван. — Скажу проще: ты — первая девушка, которую полюбил избранный! Так понятнее? В Священном Писании сказано: «…первая, кому отдаст он своё сердце и душу, будет ключом к его смерти».

Соколовская всё ещё стояла, не сводя глаз с креста на левой ключице. Так вот почему она нужна была Георгу! Теперь вся картина чётко предстала у неё перед глазами.

— Всё очень просто: умрёшь ты, умрёт избранный!

Едва Мареш закончил свою фразу, как перед глазами у Миры всё поплыло. Она почувствовала, как пол уходит из-под её ног, и через мгновение она лежала в гостиной без сознания.

— Значит, ты хочешь уехать отсюда? — спросил Денис у Матвея. — Не думал я, что ты на это способен!

Авдеев молчал.

— Получается, что мы напрасно ездили в город за всем этим барахлом? Ты слишком быстро решил сдаться, Матюх! Хорошо, я не буду сейчас говорить о том времени, которое мы потратили впустую на разъезды в город, а перейду к главному: как быть с девушкой? Ты же не позволишь этим кровососам прибрать её к своим рукам? Или я ошибаюсь?

Поляков сидел в стороне и молча наблюдал за друзьями и за попытками Дениса переубедить Матвея.

— Ответь мне!

— Да что ты возишься с ним, — начал, наконец-то, Димон, — ему наплевать на Миру! Он заботишься только о себе.

Матвей резко повернул к нему голову.

— Спасибо за поддержку. Но скажи мне, как я помогу ей, если сам даже с кровати без вашей помощи встать не могу? У меня недостаточно сил, чтобы бороться с вампирами, и особенно с Георгом Марешем! Ты видел, какая у меня рана? Я ногой не могу пошевелить. Что ты предлагаешь, прыгать мне на одной здоровой?

— Это не причина сдаваться! — ответил Денис. — Было бы желание. Скажи просто, что ты боишься!

— Да! — выкрикнул Матвей. — Да, боюсь! Это ты хотел услышать? Потому что если ничего не получится, Георг убьёт меня, меня, а не тебя! А я не хочу умирать в двадцать лет!

— Вот как! Ты хочешь спасти себя, а Миру, в её двадцать, оставить на произвол судьбы?

— Нет!

— Тогда почему ты сдался? Почему?

В этот момент шрам Авдеева на руке и метку на левой ключице пронзила знакомая боль. В комнате ярко загорелся свет. Корф и Поляков переглянулись, не понимая, что происходит вокруг. И тут они увидели, как из тёмного угла комнаты вышел старец. Это было Иоанн. Он медленными шагами подходил к кровати, где лежал Матвей. Дибазанини пристально смотрел на потомка.

— А это ещё кто такой? — удивился Димон, но, казалось, что его слов никто не услышал.

Авдеев не сводил глаз со своего предка. Иоанн посмотрел на его ногу, перевязанную бинтами, на которых большим пятном расплылась кровь.

— Он приходил сюда, — начал Матвей, — и увёл Миру!

— Я вижу, — спокойно ответил старик. — Я не могу постоянно путешествовать во времени, помогая тебе. Хотя в это раз виной тому не ты, а та, что продолжит наш род. Ты не достоин быть избранным! Никто из рода Дибазанини никогда не уходил от ответственности, возложенной на него, каким бы тяжёлым не оказался этот крест! Я не понимаю, почему выбор остановился на тебе. В нашем роде было много достойных.

— Но я…

— Молчи, я ещё не закончил! — перебил его Иоанн. — Ты совершаешь низкий поступок, стараясь выжить за счёт жизни других. Если ты выбрал эту девушку, ты обязан защитить её во что бы то ни стало. В этом и есть суть ответственности за тех, кого мы любим. Чем она провинилась перед тобой? За что ты её так наказываешь? Ответь мне!

Матвей тонул в своей беспомощности, потому что его никто не понимал. Ему было больно слышать слова, сказанные Дибазанини. Сердце его сжалось.

— Я готов пойти за ней прямо сейчас, но моя нога…

— Что ты заладил: моя нога, моя нога! — вышел из себя Денис. — Надоело слушать! Мне тоже страшно, и Димону страшно, однако, мы идём дальше! Нам, как и тебе, угрожает смерть, но в отличие от тебя, мы не ноем, как дети!

Дибазанини посмотрел на Корфа, а потом снова на Авдеев. Матвей поменялся в лице. Иоанн видел, какой была реакция парня, и он понял, что стоит поддержать Дениса.

— Молодой человек прав! Мне даже кажется, что у него больше мужества, чем у тебя, Матвей.