Ефим Гаер - Спрятанные во времени

«Не ляпнуть бы чего-нибудь невпопад…». Стоило об этом подумать, на язык предательски полезли дурные фразы — одна хуже другой. Он готов был схватить его пальцами, но провизор вовремя увлек гостя в свой кабинет, не дав панике совершенно овладеть мозгом.

В блестящем обществе, увы, М. никогда не случалось быть, если не считать именин богатого застройщика из Житомира, где торжественно читали поздравительный адрес от городского головы, бывшего с ним в родстве и, как легко догадаться, в доле.

— Уж не те ль повара, что обкормили вас давеча судаком? — весело поинтересовался хозяин. — Ну, да бог с ними. Наверное, в «Ривьере» шеф-повар — женщина. Катиш только не говорите на этот счет, а то мы останемся без обеда. Она ужасно обидчива, — подмигнул провизор и вышел, отирая шею бирюзовым платком, сграбастав бутылку и пакет с лентой.

М. осмотрелся — кабинет ему понравился чрезвычайно — и взял первый попавшейся том из шкафа, усевшись в мягкое высокое кресло, в котором почти мгновенно заснул. Приключения индийца Кимбола О’Хары 39 39 Герой романа «Ким» Редьярда Киплинга (1868 — 1936). так и остались ему неведомы.

На краю слуха хлопала дверь и какие-то голоса приветствовали друг друга. Пахло кофе, корицей, жареным мясом и много чем, соблазнительным для желудка. М. крепко спал, видя во сне застолье и нарядную толпу человек в пятьсот, которые, как он понял, были те самые запоздалые гости, о которых сказал провизор. Вдруг стало очень тихо, все смотрели на него с нетерпением — он должен был сделать речь…

Толпа эта и весь сон разрушились от «Вот вы где, молодой человек! Знакомьтесь!» вошедшего в кабинет хозяина.

М., сконфузившись, вскочил и еще больше смутился, увидев, что провизор явился не один, но с высокой барышней в сером платье, пристально на него смотревшей. На столике у кресла стояла остывшая чашка кофе с пирожным на белом блюдце — кто-то деликатно принес их и оставил, не став его беспокоить. Провизор мягко улыбался, поглядывая на гостя. Было видно, что происходящее его забавляло.

Барышня стояла, сложив ладони поверх передника, и смотрела молча на него так, будто он — удивительное животное, привезенное для показа в городской сад. Хорошо, не держала в пальцах гривенный билетик за вход.

На ее лице в сетке темных жилок сидели глаза, будто взятые с другой головы, — большие, круглые, с песочного цвета радужкой. Все внимание забирали эти глаза, от которых не оторваться. Рассмотреть ее целиком из-за них было невозможно. Только когда она отвернулась, что-то вороша в ридикюле, М. прошелся по фигуре, бывшей весьма приятной. «Чистая нимфа со спины. Но лицо совы — глаза эти жутко портят ее… Только бы вслух не ляпнуть!».

— Ада Анисимовна, моя племянница, — представил ее провизор.

Та дернулась в реверансе, пискнув: «Очень приятно». М. представился в ответ, отметив, что рад и что погоды стоят прекрасные. Барышня согласилась, добавив на счет поспевающих в садах яблок и какой смешной на него, М., нынче надет пиджак — будто видела его во вчерашнем. Молодой человек собирался спорить (пиджак был его единственным), но не стал, признав, что да, крапчатый и короткий, он действительно не ахти и что в модах он не силен. Барышня доложила о наличии в Киеве большого числа портних, в том числе приличных, и даже выдала на листочке адрес, где одну из них следует искать — возле мыловарен купца Осокина. На этом разговор прекратился, потому что в столовой было накрыто и их позвали.

В итоге за столом оказалось семеро — хозяин, М., четверо остальных гостей и домашняя прислуга Катиш, бойко расставлявшая блюда, и тут же со всеми усевшаяся обедать, чем, похоже, никого, кроме М., не смутила.

— Ну-с, прошу, кто чего желает боар 40 40 От фр. boire — выпить, глотнуть. ? — провизор обвел взглядом стол. — Кстати, благодаря заботе нашего гостя располагаем прекрасным рейнским, не откажитесь, — продолжил он, задавая тон разговору. — Поведайте нам о своих занятиях, — тут же попросил он М., накладывая себе жаркое из ушастой супницы. — Вы б мне, Розали, водочки для начала не передали?

М. кашлянул и собрался с мыслями.

— Я по образованию математик, но нынче я нигде не служу, потому что только весною окончил курс и еще никуда не успел устроиться. Осенью получу место в университете.

— Обучение планировали продолжить? — спросила дама в вязаном платье, махавшая на себя платком, которую хозяин называл Розали.

Платье было в ее представлении выходным и в приличное общество, какое одно могло собраться в доме провизора, следовало являться в нем, несмотря на июльскую жару.

— Не подать ли вам, милая, лимонаду? — воркующим голосом предложил хозяин.

Розали с готовностью закивала, не сводя пытливых глаз с М..

— Благодарю, Генри. Так что же вы, продолжить намерены высший курс? — настаивала она, мешая ему жевать.

— Мта… фозможно… — неопределенно ответил М., смущение которого оттеснило голодом — наплевав на этикет, он успел набить рот салатом с хрустящей крошкой.

— Диссертационную работу, наверно, пишете?

«Вот пристала!», — подумал М., чуть не подавившись салатом, и отделался от прилипчивой особы кивком (хотя и не писал).

— Очень положительный молодой человек, — заключила дама, склонившись к плечу провизора и прося еще лимонаду, которой залпом прикончила.

Тут (М. потянулся к паштету), по-видимому, настала очередь другой, также не представленной, широкой, широколицей в оснащенном рюшами персиковом платье, решительно декольтированном. Она, отставив аперитив и горячее, начала со сладкого и ликера.

— Ваши родители здесь живут?

— Родители мои нынче живут в Одессе.

— А раньше где?

— И раньше проживали в Одессе.

Декольтированная дама насупилась, словно пережевывая слова, и неожиданно взорвалась:

— Что же вы путаете нас?! Раз и раньше, и нынче, значит всегда там жили?! Как-то странно! Совсем странно он говорит, — повернулась она к провизору, двигая грудью блюдо.

— Ничего не странно, — вмешалась Ада Анисимовна, обводя песочными глазами присутствующих. — Вы не забывайте: наш любезный гость — математик. А у математиков и раньше, и ныне, и потом — понятия раздельные. У них все по полочкам. Так ведь? — посмотрела она на М., с которым сидела рядом. — Вы б и мне не положили салату?

Судя по «наш любезный гость», все тут были свои.

«Странная какая компания… А ведь это сговор! — осенило вдруг М.. — Это они мне смотрины устроили. Ну ж я вас…».

Та, что в рюшах, обиженно замолчала. Девица, видно, имела тут право голоса.

Пришла очередь третьего лица, молчаливого джентльмена болезненной наружности, не старше самого М.. По какой-то причине он, вероятно, не рассматривался в качестве жениха аптекарской племянницы — то ли по родству, то ли по здоровью — и сидел смиренно промеж той, что в шерстяном платье и другой — в решительном декольте, мусоля отварную с хреном говядину.