Ефим Гаер - Спрятанные во времени

К его огромному облегчению, пес пошел вместе с «Гульсибяр» — еще вчера нормальной женой, за одну ночь превратившейся в фурию 157 157 Азиз не знал слово «фурия», оно использовано автором для усиления выразительности. . Жуткая тварь! Где она только взяла его? Впрочем, пусть охраняет дом, а его он привадит мозговой костью. Дружить с собаками Азиз умел с детства: как с людьми, только меньше слов.

«Ай-яй-яй…», — качал головой Азиз, провожая взглядом жену.

Он слышал, что на баб иногда «находит», но Гульсибяр вроде не беременна, а ведь всем известно, что дело обычно в этом. Только почему она босиком и в каких-то странных штанах, спросил он сам себя, но махнул на это рукой и решил подумать о приятном: хорошая погода, привычный двор, люди ходят туда-сюда — с кем-нибудь можно поговорить, а потом обед…

Первое, что обнаружила Тундра, выйдя на бульвар, было то, что центр Москвы не сильно изменился за годы. Здания сплошь те же самые, только другого цвета, без пластиковых окон и кафе в первых этажах, асфальт похуже и нет волшебной плитки двух мэров. Тут только, придирчиво разглядывая тротуар, она поняла, что босая на обе ноги. К счастью, в карманах неуклюжего халата обнаружились бумажка и мелочь, которых хватило на простые сандалии — под стать халату.

В ее голове мелькнула и тут же погасла мысль о судьбе самой Гульсибяр — так он, кажется, называл ее. Если та появилась у Лорки в кресле… Видимо, обеих уже забрали в психушку.

Тундра с Бадаем подошли к дому, где очень еще нескоро поселится ее богатая мужьями подруга, и осмотрела его со всех сторон. Крыша, конечно, была цела и крыта без затей жестью. Ее облепили голуби. Хуже того, пары этажей, надстроенных в девяностые, явно недоставало. А это означало…

— Дерьмо собачье! — Бадай недовольно дернул ушами, готовый спорить, что он тут ни при чем. — Я же не могу зависнуть над крышей! Даже если надраться как вчера вечером… Лора, Лора, не могла поселиться на первом этаже, капризная стерва!

Простой и ясный план возвращения провалился на самых подступах.

Шедший впереди молодой человек с балеткой обернулся на ее ругань, настороженно посмотрел на пса, но все же решился заговорить:

— Вам помочь?

— Нет, спасибо, — отрезала Тундра, глядя на него с раздражением.

«Хренов сердобольный сопляк! Вали, куда шел!» — не вслух, но глазами сказала она ему.

— Я извиняюсь, у вас, наверное, какая-нибудь трагедия.

«Еще какая, чтоб ты знал, кретин!».

— Вот вам подарок. Просто так, — протянул он ей контрамарку. — На две персоны во МХАТ, так что сможете пригласить кого-нибудь. Извините, что помешал вашему разговору с самой собой. До свидания.

Сердце женщины устроено таким образом, что внезапные романтические презенты не могут его не тронуть.

— Спасибо, — ответила Тундра гораздо мягче.

— Не стоит. Вы очень красивы и выглядите встревоженной, как человек, который оказался в чужом месте.

«А эта сероглазая сволочь проницательна… Вообще-то, он симпатичный».

— Просто я сам недавно переехал в Москву. Из Киева. По работе. Я служу в киноиндустрии, — с гордостью поведал он о себе.

Видно было, что даже если бы он захотел сказать менее помпезно о своем деле, то не смог бы — язык сам ввернул «киноиндустрию», слишком уж шикарно звучало слово.

— Я кинокритик, Василий Изотов, — подчеркнул он, что, по его мнению, существа юного и заносчивого, звучало более весомо, нежели «режиссер», и уж тем паче — «артист».

— Хм… Очень приятно. Меня зовут Дэба.

— Очень приятно, товарищ Дэба! Вы в какую сторону идете?

«Совсем юноша… — подумала Тундра. — Господи! А мне-то сколько теперь?!».

Она метнула взгляд на свое отражение в витрине с домашней утварью: между терками и кастрюлями на нее смотрела стройная двадцатилетняя девушка в уродливом халате и дурацких сандалиях.

«Минус десяток! Минимум! Ничего себе!».

Тут же на всякий случай она проверила свою память (Василий, не отрываясь, смотрел на нее, ожидая продолжения разговора): арабский, фарси, немецкий… Столица Лидии? — Милет… нет, Сарды! Вроде бы все на месте.

В ее уме вдруг мелькнула шальная мысль, в которой было место всему — экспедициям, орденам и званию первой женщины-академика, пусть даже СССР, что с того? (Признаем, Тундра была немного тщеславна.)

«А ведь, похоже, не все так плохо, мон шери! Вернуться срочно и забрать документы жены у этого тролля! Почему я сразу не догадалась?!», — и уже Василию:

— Спасибо за ваш подарок. Я не могу принять. Но… если пригласите в качестве «второй персоны», то обещаю подумать.

Позавтракав и аккуратно одевшись, Илья вышел из дома и направился к автобусной остановке, проводив взглядом показавшуюся знакомой фигуру. Молодая женщина как раз покидала двор в сопровождении огромного пса, довольно вилявшего хвостом. Присмотревшись, он узнал жену дворника. «Только походка у нее как на подиуме, не то, что раньше», — довольно отметил он: обычно Гульсибяр семенила, словно пытаясь проскочить открытое место и спрятаться где-нибудь.

Дребезжащий стеклами автобус, час пропетляв по улицам, привез его на север Москвы, в зеленый тихий тупик, где за кронами вился дым и слышались гудки паровозов. Пройдя от конечной метров пятьсот, сверяясь с начерченной от руки схемой, он вышел к массивному окруженному газонами зданию, казавшемуся колоссом на фоне низкорослых построек окраины. Привязанная к столбу коза щипала чахлую траву у дороги, с завистью поглядывая на сочный палисад института. Рядом с ней спала бабка, расстелив покрывало под одичавшей смородиной. Идиллия Передвижников 158 158 Товарищество передвижных художественных выставок (Передвижники) — объединение российских художников, возникшее в последней трети XIX века и просуществовавшее до 1923 г. .

Миновав ворота, стоянку и крыльцо с группой оживленных курильщиков, он вошел через стеклянный портал в пустой отделанный мрамором вестибюль, удивившись стилю, который, по его убеждению, был придуман не раньше семидесятых специально для безликих институтских коробок, вроде захудалого НИИ кибернетики, в котором он подрабатывал аспирантом. Вероятно, безликость эта, как идея в архитектуре пустила корни гораздо раньше, на заре кубизма.

Тут же из-за напоминающего редут ресепшена, где сидела девица в копне кудряшек, его попросили расписаться в журнале, надеть халат и переменить обувь. Илья в жизни столько не расписывался во всяких графах и формулярах, как за эти несколько недель, и не удивился бы, если Варенька перед тем как пустить на общее ложе, предложила ему поставить закорючку в бланке учета или потребовала «розовый билетик» 159 159 Аллюзия на роман «Мы» Замятина Е. И. (1884 — 1937): «… сунул дежурному свой розовый билет и получил удостоверение на право штор. Это право у нас — только для сексуальных дней.». .