Ари Мармелл - Утраченное соглашение

— Ладно. Отведи ее туда. Я обсужу тонкости в Вероче завтра. Проследи, чтобы Сирилл добрался до дома и оставался там, пока я не разберусь с ним.

Она взмахнула юбками, и это было бы драматичнее, если бы край не ударил по лодыжкам троих стражей в процессе. Она прошла мимо мужчин к лестнице и пропала из виду.

Несколько стражей повели Сирилла за ней. Он успел лишь взглянуть на Виддершинс, а потом тоже пропал.

Джордейн долго разглядывал пленницу с нечитаемым видом. А потом:

— Обыщите ее. Она хитрая, — а потом тише. — Прости. Мои ребята — профессионалы.

— Не переживай, — бодро сказала она. — Меня уже арестовывали раньше. И… — она улыбнулась шире, сияя. — Если руки будут не там, где надо, я их сломаю. Дважды.

Мужчины посмеивались, а потом застыли, когда поняли, что Джордейн не смеется.

— Видите? — сказала она им. — Спросите у босса, могу ли я.

Джордейн медленно кивнул.

— Она может. Если нужно, я ей позволю. А теперь быстро.

Это было быстро. И тщательно.

И очень вежливо.

Они забрали у нее не только рапиру и очевидное оружие на поясе, но и сам пояс, отмычки, скрытые в перчатках, сами перчатки, пилочку из сапога и плащ.

— Осторожнее с мечом, — попросила она. — Его мне отдал тот, кто хотел убить меня им.

Они забрали все, что можно было посчитать оружием или инструментом. Виддершинс прислонилась к мужчине, державшему ее, и сорвала одно из украшений с его пояса — одно такое она уже сорвала с другого стража до этого. Грубый образ льва из меди, мелочь, но Шинс и Ольгуну многое и не требовалось. Вещица пропала в рукаве, где стражи уже искали, и прижалась к ее коже, пока они забирали ее вещи и вели ее по Оберу.

— Мы были в темницах получше, — Шинс шагала, цокая языком.

Ольгун что-то буркнул с сочувствием.

— Да, но это важно! Где вызов в побеге из такого места? Где радость в жалобах, если тут даже не возникает желания жаловаться?

Ольгун или согласился, или решил переждать, пока она успокоится. Ответа не было, и Виддершинс переключилась на «тюрьму» вокруг нее.

Здание было простым, соединенным с кабинетами, архивами, комнатами встреч для тех членов городского правительства, которые не были важными в благородных Домах. Тут было несколько столов и стульев для констеблей, несколько сундуков для вещей пленников и, конечно, сами камеры. Последние были вдоль одной стены, отделенные от зоны стражей и друг друга толстыми железными прутьями. В каждой камере была деревянная койка с поеденным молью одеялом, горшок, который помыли наспех под текущей водой.

В Обере тюрьма должна быть больше и лучше. Может, это была остановка на пути туда или на суд? Тут почти никого не было. Кроме Шинс — и Ольгуна, если его учитывать — тут был только неопрятный чудик в двух камерах от нее, лежащий на койке и издающий звуки кабана. Даже тут ощущался запах алкоголя. В его камере можно было опьянеть только от испарений.

Виддершинс не знала, как долго была тут, но решила подсчитать. Прошли часы, она видела это по солнцу, что проникало в узкое окно с решеткой, и по одинокому констеблю за столом, рисующему лениво на дереве угольком. Его не было на посту, когда она прибыла, он не был из стражи Делакруа.

— Когда обед? — бодро спросила она. — И где меню?

Страж окинул ее взглядом.

— Во время обеда. И у тебя есть два варианта. Есть или не есть.

— О, такое было на ужин прошлой ночью.

Он быстро отвернулся, но она успела заметить, как он посмеивается.

— Ладно, Ольгун, что думаешь? Дождемся ночи, да? Если они поменяются, новый страж будет внимательнее, но…

— Э! Я тебя знаю!

Даже если бы тут был не только пьяный, даже если бы она не оглянулась на его лицо, прижатое к прутьям его камеры, она поняла бы, кто обратился к ней.

— Можно дышать в другую сторону? — спросила она. — У меня глаза слезятся, болит горло, и я уверена, что у меня тает зуб, пока мы говорим.

Он моргнул, и это чуть не лишило парня всех оставшихся сил, а потом:

— А?

— Забудь. Мы не встречались. Иначе мне было бы сейчас сложно дышать, и у меня было бы похмелье.

— Да! — если бы он сунул голову в прутья еще сильнее, Шинс была уверена, что его глаза вылетели бы и покатились по комнате. — Ты шпра… спрашивала о Тысяче ворон! Мы джж… должны были следить за тобой!

— О. Вот я. Пойдешь докладывать?

— Да!

Он моргнул, но остался на месте.

— Ольгу? То, как ты улучшаешь мне слух или зрение? Ты можешь так работать с другими ощущениями и уменьшить их?

Покалывание — она почти ощущала запах — и едкая вонь стала не такой тошнотворной.

— Спасибо, — а потом громче. — Так ты с улиц? Знаешь, что там, кто там, и когда что-то произойдет?

Он закивал, лишь немного смутившись. Он стукнулся о прутья так, что они зазвенели, а он даже не заметил.

— Да. Когда я не здесь…

— О-о-о… — она чуть не охрипла, растягивая это. — И ты должен был рассказать воронам обо мне?

— Все, — он выпятил грудь. — Любой, кто тебя увидит. Малин хошет тебя поймать…

— Малин?

— Ивон Малин. Босс.

Шинс кивнула.

— Я не знала, — проворковала она.

Пьяница выпятил грудь еще сильнее, а потом вспомнил, что нужно еще и дышать.

— И как ты доложил бы воронам обо мне? У тебя должно быть приглашение в их штаб-квартиру?

— У них ее нет, — признался он, — кроме квартиры одного из них, где они встречаются на неделе. Нет, нужно идти туда, где они пьют. Найти одного из них, или дать им найти меня. Они всегда знают, когда мне есть что-то рассказать.

— А магия? Все говорят…

— Пальцекость? Пугало. Но то не магия. Ахимлия.

Виддершинс растерянно моргнула.

— Что?

— Ахимлия, — твердо повторил он.

Девушка пыталась вспомнить то, что изучала с Александром Делакруа. Знакомый термин мелькнул при изучении истории, но не заинтересовал ее тогда.

— Ты про алхимию? — спросила она.

— Я так и шказал! Ахимля! Глухая моль…

Шинс опустилась на койку, подперла подбородок кулаком, пытаясь все обдумать.

— И почему я не слушала учителей внимательнее? Даже не думай отвечать, или я расскажу о тебе Каланте Делакруа. Хочешь быть хранителем их дома?

Она думала, что нужно тело, чтобы поежиться, но Ольгун передал ощущения.

— Ладно… — то ли помог разговор вслух, то ли помог Ольгун, но она стала вспоминать. — Это старая практика, да? Наука на грани магии? Котлы, пробирки и кипящая слизь. Кислота, яды и лекарства, изменение олова в золото и плоти в камень, — она замолчала. — Это ты пытался мне объяснить? Болезнь земель Делакруа и тот порошок в кузне? Это все алхимия?

Ольгун робко и неуверенно ответил «да».

— Никто это больше не делает, — бормотала Шинс. — Я читала. Потому это было в истории. Так почему бандиты занимаются этим?

Если Ольгуну не нужно было тело, чтобы поежиться, он не нуждался в нем, чтобы пожать плечами.