Агаша Колч - Демонология Агапи (СИ)

Положила собранную конструкцию на свободное место под ногами, присела к ней, руки распахнула и зашептала заговор, закрепляя навыки левитации, на чудом обретённую метёлку. Я бы и щекой, как требуют условия, прижалась, но места не было развернуться в полную прыть.

Встала, не отрывая рук от ручки, горячо молясь великой Вселенной, Френки, Иисусу, Аллаху и Будде одновременно, чтобы заклинание сработало и метла смогла вынести нас с Филиппом из этого пугающего пространства.

Молитва помогла. Осторожно присела боком — метла даже не дрогнула. Крепко вцепившись в рукоять, скомандовала: «Вперёд!», — и мой летучий утлый чёлн резво сорвался с места.

— Стой!!!, — заорала я, боясь в темноте на такой скорости разбиться, налетев на препятствие.

Метла затормозила так, что, не держись я цепко, кувыркнулась бы через голову.

— Какая ты резвая, однако!, — погладила замёрзшей рукой по гладкой поверхности ручки. — Но давай как-то спокойнее. Можешь?

Спросила и сама себе мысленно у виска покрутила: «Дожила. С метлой переговоры веду».

Метёлка ожидаемо промолчала, тогда я обратилась к светлецу, неотрывно висевшему за правым плечом:

— Хватит дрожать! Цепляйся на начало ручки — будешь дорогу освещать, — заметив, что тот медлит, пригрозила зловещим шёпотом: — Потушу.

Честное слово, он вздохнул! Медленно и обречённо поплыл вдоль древка и замер там вперёдсмотрящим.

— Другое дело, — благосклонно похвалила наш слабый источник света и обратилась к коту: — Филипп, ты готов?

— Всегда готов!, — по-пионерски ответил тот из ранца.

— Тронулись, друзья!, — провозгласила я, и метла полетела вперед, но уже с более приемлемой для безопасности скоростью.

«Не знаю, как остальные, а я точно тронулась!, — размышляла по дороге, не забывая вглядываться в слабоосвещенное пространство. — Это, наверное, от страха мозг сбоит. Вот не мог Инк в более приветливом мире исчезнуть? Найду, вытащу из передряги и сама прибью паршивца!»

По ощущениям, летели мы долго, но картинка внизу оставалась прежней. Всё те же переплетения разных по диаметру нитей, проводов, всё такой же непроглядный мрак над головой, всё такой же студёный воздух в лицо. Не опустила забрало сразу, теперь мёрзла, но разжать руки, чтобы подёргать край капюшона, не решилась.

Кажется, от монотонного пейзажа и плавного движения я задремала, потому что потеряла равновесие. И свалилась бы в глубину пугающих переплетений, но руки, даже во сне, цепко держались за древко.

— Филипп, быстро вылазь на метлу!, — приказала фамильяру, понимая, что долго не продержусь, а он у меня зверёк упитанный и груз немалый. — Держись крепче, а я попробую подтянуться.

Без обычных капризов и пререканий кот выбрался из ранца, перелез мне на голову, задержался там на мгновенье, группируясь для прыжка, и перепрыгнул на пушистый хвост нашего летательного аппарата. Висеть стало на восемь килограммов легче.

Мои руки никогда не отличались силой. В давние времена школьной юности на уроке начальной военной подготовки после неоднократного невыполнения мною задания по метанию гранаты, которая летела куда угодно, но только не в цель, учитель, уставший уворачиваться, злиться и смеяться, дал мне совет:

«Никогда, слышишь, ни-ког-да не пытайся бросать боевую гранату. Врага насмешишь, себя погубишь, окружающих угробишь».

С тех пор силы в руках не прибавилось, и я, дрыгая ногами в напрасной попытке закинуть хотя бы одну на древко, не могла подтянуться. Больше того, ботинок запутался в коварном проводе, высокой петлёй поднявшемся над своими собратьями. Он обмотал мою щиколотку, и от страха мне казалось, что меня тянут вниз, в пучину узлов, сплетений и путаницы скомканных концов.

— Вверх!, — скомандовала я, из последних сил цепляясь за древко. — Филя, держись!

Послушная метла резко дёрнулась, я энергично, как ныряльщик, рвущийся из глубины к воздуху, заболтала ногами, сбрасывая нечаянную ловушку.

— Вверх! Вверх!, — подтверждала приказ и желание освободиться.

А когда почувствовала, что путы спали, заорала от радости:

— Гони на твёрдое!

Пальцы онемели и от усталости, и от холода, но ужас перед клубящимися под ногами узлами и петлями немного добавлял сил. И вот когда я, понимая, что сейчас разожму пальцы, мысленно начала прощаться с жизнью, почувствовала, как подошвы коснулись твёрдой поверхности. Не веря самой себе, опустила голову и увидела тёмно-серую ровную площадку, над которой зависла метла.

Собрав волю в кулак, заставила себя разжать пальцы и разогнуть колени. Всё, стою!

— Филипп, иди ко мне, — позвала фамильяра, и тот радостно рухнул на меня, чуть не сбив с ног.

Пока я возвращала равновесие и тискала любимца, метла, сделав круг, словно убеждаясь, что мы доставлены, развернулась и полетела назад в темноту. Унося на древке мой светлец.

— Бедняга, — посочувствовал ему кот. — Что же он с нами не остался?

— Тебе тоже показалось, что он эмоции проявлял? Сколько раз я создавала их, когда темнело, и гасила, когда отпадала надобность, такой впервые получился.

Мы еще недолго посмотрели в ту сторону, откуда прилетели, не торопясь поворачиваться лицом к новым приключениям.

— Есть что-нибудь поесть?, — первым прервал затянувшееся молчание фамильяр. — Я проголодался.

— Откуда? Не думала, что нас закинет в такую передрягу, поэтому съестным не запаслась.

— А ты посмотри в сумочке, — настаивал кот. — Вдруг сухарик в уголок завалился?

— Точно оголодал, если о сухаре мечтаешь, — проворчала я, доставая из большого внутреннего кармана сложенную вдвое подаренную домовым суму.

Осмотрелась, отошла подальше от широкого проёма на другом конце площадки, из которого тянуло сквозняком, и присела на приступок у стены.

Смотреть в сумку бесполезно — всё, что в ней лежит, кажется невероятно далёким. Лучше рукой пошарить. Что я и сделала. Это связка кистей, это краски, еще краски, мольберт складной, запасы разнообразной бумаги, это упаковка с кристаллами Амбросия, это…

Этот узелок я в сумку не клала. Точно помню. Вытащила из кладовочки, оборудованной в подпространстве для меня Трофимом, связанную узлом салфетку.

Вот ещё одно чудо. В сумке, на ощупь, все кажется маленьким, почти игрушечным, а на выходе в реальность возвращает свои размеры. Что и произошло со свёртком. Внутри он был чуть больше моего кулака, а сейчас передо мной лежал огромный узел кочующей цыганки, в который сложена вся рухлядь, собранная непосильным трудом. Развязала.

— О, мать великая Вселенная, молю тебя послать все запасы благополучия, здоровья и счастья домовому Трофиму из Дремлесья! Не встречала я более заботливого и внимательного существа, — невольно творю молитву во благо домашнего духа.