Дмитрий Ефимов - Сказки человека, который дружил с драконом

офемания — это название кафе, расположившегося в левом крыле Московской консерватории. Атмосфера там необычная — студенты, случайные посетители, бизнесмены, артисты — все вперемежку. Заходят выпить чашечку ароматного кофе. Отсюда в воздухе витает ощущение свободы и теплоты. И, пожалуй, ещё молодости и беззаботности, свойственной студенческой братии.

За угловым столиком сидели четверо людей спортивного телосложения, с короткими стрижками и что-то обсуждали. За окном падал снег. Он пошёл недавно и, поэтому на газонах снег был не белый, а грязно-серый. Такого же цвета были и волосы у одного из собеседников. Они наконец закончили свой разговор, попрощались и вышли на мороз. Один пошёл в одну сторону; Седоволосый и два других в другую.

У кафе, закутавшись в рваную одежду, мёрз бомж со старой собакой. Собака была совсем дряхлой — у неё даже один бок весь облез от старости и был бережно замотан видавшим виды шарфом — отчего ухо торчало перпендикулярно второму. Судя по всему, на двоих у них было два шарфа и было, потому как бомжу прикрыть шею было нечем, и он кое-как закрывал её поднятым воротником. Люди спешили мимо в тёплые дома и никому до этих двоих дела не было.

Поначалу прошёл мимо и Седоволосый со своими спутниками. Но затем порылся в карманах, вернулся и не глядя Бомжу в глаза, сунул в руку мятую сотенную купюру. И заспешил догонять своих. Бомж лишь успел кивнуть вместо спасибо. На сегодня им Бог послал еду.

Послал им Бог еду и ещё через две недели. Когда Седоволосый с теми же спутниками вновь вышли из Кофемании, бомж рылся в урне неподалёку, пытаясь хоть что-нибудь найти. Собака с перевязанным ухом спала. Под неё была положена старая куртка, а сверху она была накрыта пальто, которое Бомж снял со своего плеча. Сам бомж кутался в драный свитер, но ему очень хотелось, чтобы пёс хотя бы поспал в тепле.

И опять им перепала мятая сотенная купюра.

Кроме еды бомж очень хотел пережить свою собаку. Чтобы она не осталась одна умирать от голода на улице. Кроме него старый облезлый пёс был никому не нужен. Он просил об этом Бога. И Бог послал ему это. А ещё Бог послал за ним Ангела — когда бомж умер.

— Пойдем! — приветствовал Бомжа Ангел. — Нас ждут.

— Моя собака?

У Ангела от удивления аж крыло зачесалось.

— Извини, но там её нет. У собак ведь нет души. Откуда же нам её взять?

— Ну и пусть нет души. Собака же была. И она умела меня любить без этой вашей души. Воскресите такой, как была. Натурально!

— Боюсь это невозможно, — вымолвил Ангел и почесал другое крыло.

— Тогда не пойду я ни в какой ваш Рай. Останусь здесь, — и Бомж сел где стоял.

— Как ты здесь останешься? Здесь в Пустоте — холодно! — у Ангела зачесались оба крыла.

— Я привык, — сказал Бомж. — Мы вместе мёрзли и голодали и мне нечего делать в тепле одному.

— Ладно, ладно! Бог с тобой, — махнул крылом Ангел. — Пойдём! Только мой её каждый день — а то уж больно она псиной воняет.

Человек собирал все свои хорошие дела. За всю свою жизнь. Всё то хорошее, что он сделал за жизнь от чистого сердца. Всё то, что он повторил бы вновь, даже если за них полагалось бы наказание, а не награда. Всё это он складывал к ногам Господа.

Но Он не просил за них награды. Он пытался купить ими у Бога одну прекрасную судьбу — для любимого человека. И просил Господа доложить от щедрот его — потому как положить ему кроме них было нечего.

Пришли положить на весы его добрых дел две мятые сотенные купюры — старый бомж и его собака с перевязанным ухом.

ебольшой французский городок лежит на берегу океана в расщелине между двух скал, загибаясь по краям на склоны гор небольшими виллами и кронами сосен. Внизу центральная часть усеяна небольшими домиками с приоконными садиками, полными нарциссов, живых изгородей и тёмной зелени азалий.

На левой, со стороны океана, скале возвышается церковь, построенная в честь погибших лётчиков и напоминающая краба, взгромоздившегося на пригорок. Только вместо бегающих в разные стороны крабьих глаз — у неё небольшая башенка со входом. Острый колпачок её шапочки виден с любой точки города. Обычно она закрыта — в ней служат лишь по праздникам. А главный костёл расположен внизу, на окраине старого города — посреди кладбища. Он спокойно бы вместил своего собрата-краба, и на верхушке его креста красуется большой медный петух. Над входом расположены церковные часы с боем, и их звон разносит по окнам домов услужливый ветер. В целом костёл напоминает старинную крепость — с дубовыми воротами на кованых петлях и даже вместо левой задней грани центральной башни приделана круглая стрелковая башенка с двумя узкими бойницами и круглой остроугольной каменной шапкой. Двери костёла открыты каждый день. По утрам, идя на работу, горожане заходят в него и ставят свечи — и огоньки молятся за них весь день. Если зайти в середине дня — собор пустынен и безлюден, как и окружающее его кладбище. И только светлячки свечей у статуи Девы Марии тянут к небу молитвы за поставивших их.

В левой галерее, посередине стоит статуя молящейся Девы Марии со сложенными руками. На голове у неё белое покрывало, а белое платье перепоясано голубым поясом, концы которого спускаются до земли. На сандалиях две позолоченные розы да ещё гипсовый крестик на чётках с позолоченными бусами. На сложенные в молитве руки с благодарностью повешены три маленьких крестика с хрустальными и перламутровыми бусинками чёток, в которых отражается пламя свечей.

К стопам статуи благодарные горожане каждый день приносят цветы. То охапку белых лилий, то привезённые издалека мимозы, то кто-нибудь принесёт сорванную веточку начавших распускаться азалий и их пурпурные цветки и набухшие бутоны похожи на положенные к её ногам сердца.

Приносил свои молитвы к стопам статуи и один странный Человек. По утрам он ходил на берег океана кормить хлебом чаек и бакланов, а потом шёл в костёл и ставил у статуи две свечи. Когда он приходил после обеда, свечи сгорали лишь наполовину и их огоньки вновь зажигали фитили его молитв. Человек ничего не просил для себя. Особенно он просил за одну судьбу. Ему очень хотелось — чтобы она была счастливой.

— Господи! — молился он: — Услышь меня!

Всё, что я мог — я положил к твоему порогу.

Человеку оставалось недолго. Больше всего Человек боялся двух вещей — Вечности и что его молитвы не будут услышаны.