Юлия Пушкарева - Клинки и крылья [СИ]

— Это Эйдре и Нэйдре, Тааль. Постарайся не путать, они этого не любят.

Нэйдре — надо полагать, сестра или жена Эйдре (а может, и то и другое: кто решится разбираться в нравах духов?…) — очень походила на него, но больше напоминала тонкое цветущее дерево: яблоню или вишню. Именно её «проводником» в подземелье был гибкий побег на хвосте дракона.

— Рада видеть тебя, Тааль-Шийи, — ласково сказала она, поправляя зелёную поросль волос, в которой запутались бело-розоватые лепестки. — И тебя, Эоле, тоже. За то время, что мы не встречались, немало источников обмелело…

— И немало лесов высохло, девочка моя, — таким же елейным голосом отозвался Эоле, одаривая и её порцией брызг. — Хотя ты по-прежнему юна и мила, будто вечная весна стоит в Обетованном… В Обетованном и Лэфлиенне, хочу я сказать: наша майтэ привыкла разделять их… Ну, а здесь у нас кто? Ба, старина Уллэ! Вот уж не ожидал, что ты ради нас покинешь свои облака!

Тааль, тщетно пряча тоску, смотрела на духа из вихря — на его прозрачное, невесомое тело, а главное — на огромные крылья у него за спиной. Крылья слепили белизной, задевая каменного дракона; очень редких взмахов хватало, чтобы удерживать атури в воздухе.

— Как же я мог не прийти, узнав, что вы выбрали именно майтэ? — дух улыбнулся бесплотной улыбкой, и ветерок от его крыльев приобнял Тааль, как рука старого друга. — Здравствуй, дочь моего народа. Я сожалею о твоей утрате. Ты заслужила достойную замену ей.

О, вот это было уже лишним… Тааль потупилась, чувствуя, что глаза начинает предательски пощипывать. Лучше бы Турий сумел добраться до подземелья: при нём она постеснялась бы плакать.

К духу из груды камней Эоле подлетел в последнюю очередь. Этот гость не удосужился принять человекоподобный облик и остался просто нагромождением булыжников, на которые распался постамент из-под статуи. Временами булыжники вздрагивали и опадали, точно от медлительного дыхания во сне.

— А это Горгин, Тааль-Шийи. Толку от него немного: он всегда молчит… Зато крепок и наверняка защитит в случае чего, имей это в виду. Камень, одним словом… Ну что ж, как я понимаю, здесь все, кому разрешено находиться в Золотом Храме? Так ли, братья и сёстры?

— Так, Эоле, — откликнулся нестройный гул голосов (всех, кроме Горгина), от которого пол пошёл мелкой дрожью; у Тааль пересохло во рту.

— Сегодня мы встречаем нашу Шийи — ту, к кому приходят вещие сны о разрыве в Хаос. Нашу последнюю надежду и воительницу.

Голосок Эоле звучал совершенно серьёзно, но Тааль не сомневалась, что он издевается.

— Я не воительница и никогда не была ею, — сказала она, вспоминая слова Вирапи и собственные мысли о Гаудрун. — Если вам была нужна воительница, вы обознались.

— О нет, — Зарнара лучисто вспыхнула, и в зале сразу стало вдвое светлее. Статуи драконов засияли, как только что сделанные. — Вот, так-то лучше… Мы знаем, через что ты прошла, Тааль-Шийи — каждый из нас. Больше того — каюсь — во многом мы сами и провели тебя через это… Когда-то именно я забрала у тебя все способности ощущать мир. Это старый способ проверки — очень старый и не очень добрый, признаю… Но действенный. Когда я предложила его своим сородичам, они согласились. Потому моему заклятию помогал каждый костёр в Лэфлиенне, каждая молния, каждая вспыхнувшая звезда на твоём пути. Всё было запущено под красной Звездой Дракона…

— Когда я говорила с Эоле, — еле слышно закончила Тааль, посмотрев на невозмутимого младенца. — Когда он направил меня и Турия по пути сюда…

— Другие тоже виноваты перед тобой, Тааль-Шийи, — с искренним сожалением вмешалась Нэйдре; к ногам Тааль упал розовато-белый цветок с нежными до полупрозрачности лепестками — страшно коснуться. Вот так же страшно касаться было сейчас того, что зрело у неё внутри. — Участвовала не одна Зарнара. Это я посылала тебе тревожные сны — все, кроме тех, что касаются врат в Хаос. Они — твой личный, особенный дар… или, может, проклятие. И все твои беспокойные мысли, и стремление покинуть гнездовье, чтобы лететь за подругой на юг — всё это тоже от меня. Лишь отчасти, конечно: если бы не твой выбор, ничего этого бы всё-таки не произошло.

Тааль подняла цветок и кивнула. Она не знала, что на это ответить. «Чистота создана, чтобы проиграть страсти», — в который раз зашуршали слова пророчества у неё в голове.

А потом — уже привычно — обрисовался образ Альена Тоури, Повелителя Хаоса из-за моря: его сила и потерянность, их беседы в общих снах, пугающе-властные глаза. Размеренные рассказы Фиенни, в которых он (она чувствовала) много, так много умалчивал…

Нет, вот уж это — не обессудьте — принадлежит только ей. Возможно, это одно во всём мире. Ни атури, ни тауриллиан не творили это, не касались этого. И биться за это (только ли за сны?…) она будет до последнего.

— Ну, и я тоже приложил сучья, — наполовину заскрипел, наполовину вздохнул Эйдре. — От меня и Эоле совместно — твой дар понимать язык всего живого. Это нужно было, чтобы плотнее связать тебя узами с Обетованным… Говоря так, я и Лэфлиенн тоже имею в виду. Но, согласись, майтэ, это было даже полезно: кентавры, Двуликие, боуги…

— Да, — будто бы издали отозвалась Тааль. Интересно, чего он ждёт — благодарности?… — Да, конечно. Полезно.

— Загадки Хнакки — это, конечно, его собственное изобретение… Как и бдение в Пустыне Смерти, и грифы — всё это уже штучки тауриллиан, — заметил Эоле. — Они хотели перетянуть тебя на свою сторону, да и сейчас хотят. Запугивали и приманивали, как могли… Что до Горгина, то он просто наделил тебя выносливостью, необычайной для майтэ. Подстраховал, так сказать… Что теперь скрывать: никто из нас не был уверен, что ты выживешь в путешествии и доберёшься сюда, в Эанвалле, где открылся разрыв.

— Но все мы очень хотели этого. Мы верили в тебя, — поспешно прибавила Нэйдре, отирая ладонью травяные ресницы. Тааль была почти уверена, что это фальшивые слёзы: чтобы убедить глупую смертную, что духам не всё равно.

— А ты, о Уллэ? — с замиранием в груди спросила она, потому что воздушный дух до сих пор молчал. — Как ты испытывал меня?

От его ответа её вновь обдало свежим ветром, запахом полуденных облаков — но тем более жестоко звучали слова.

— Отбрось то, что осталось, и получишь правду… Я забрал у тебя то, что принадлежало тебе по праву, Тааль-Шийи. Я запустил магию, даровавшую тебе тело бескрылой — для того, чтобы ты смогла выдержать всё необходимое… Прости, если сумеешь, дочь моего народа. Повелитель Хаоса — бескрылый волшебник, как и все тауриллиан. Чтобы противостоять им, одной маленькой майтэ не хватило бы.

— Так почему же тогда?… — то ли зло, то ли устало выдавила Тааль, изо всех сил стараясь не разрыдаться. Ей сегодня открылось слишком много печальных истин: столько не вместить в один день. — Почему вы остановились именно на «одной маленькой майтэ»?