Юлия Пушкарева - Клинки и крылья [СИ]

Наверное, их должен хорошо чувствовать кто-нибудь вроде Соуша: сам Альен безнадёжно чужой здесь. Не вязь корней, не тенистые своды леса, не прохладная гладь озёр — его судьба, а формулы, знаки, пыльные пергаменты, изысканно-сложное колдовство, которому служат Отражения и тауриллиан… Ледяной рассудок, тиканье механизмов; разум, из праздной скуки придающий жизни осмысленность, а потом вновь отбирающий её.

Или всё-таки нет?… Фиенни мог найти баланс между этими крайностями — как опытный воин определяет баланс меча, впервые взвесив его в руке. Он мог и ему, Альену, подсказать верную дорогу. Но Фиенни нет.

А если будет — это докажет, что раб Хаоса занял место его Повелителя. Что Повелитель продался тауриллиан и продал им Обетованное в угоду собственной одержимости.

Пожалуй, даже Поэту не приходил на ум более безвыходный тупик…

— Что это было, Альен? — простонал Ривэн, нерешительно ступая на многоцветную мозаику пола. Обозревая круглый зал, он вертел головой, точно филин, и явно боролся с порывом удрать отсюда восвояси. — Что с бедной леди?…

— Леди? — с недоумением переспросил Альен — и лишь тут посмотрел наконец в центр зала, отвлекшись от горьких размышлений. Трое бессмертных уже ждали его там, и с ними была та самая полудевушка-полуптица, которая являлась ему во снах о разрыве в Хаос.

Вот только в ней не было совершенно ничего птичьего — никаких крыльев или когтей (а во снах и они периодически возникали, заставляя Альена по новой сомневаться в собственном душевном здоровье). Просто девушка, державшаяся, вопреки словам Ривэна, совсем не как леди, а напротив — угловато и неуверенно. Худенькая, юная, миловидная, хотя речи о красоте тут идти не могло, особенно — при невыигрышном сравнении с тауриллиан… Альен прошёл бы мимо такой, не заметив. Впрочем, тут следовало винить скорее его скептицизм и пониженный (в определённых сферах) порог впечатлительности, нежели несчастных девушек самих по себе…

Девушка смотрела через ползалы прямо на него — светлыми глазами, расширенными не то от ужаса, не то от чего-то ещё. Через пару мгновений Мельпомена мягко коснулась её лба, и эти глаза закрылись; девушка побледнела и медленно осела на пол, будто в обмороке. Ривэн рванулся вперёд, чтобы помочь «леди» (дорелиец есть дорелиец, пусть и вдали от дома…) Потом остановился и вопросительно взглянул на Альена. Тот кивнул.

— Что с ней? — спросил он, приближаясь. Поэт улыбнулся; Мельпомена, в принципе не умевшая это делать, скривила белые губы. Сен-Ти-Йи, взмахнув морщинистой рукой, применила заклятие сжатого воздуха, и безвольное тело девушки легко взмыло вверх, будто оказавшись на невидимом ложе. Края её светло-серого одеяния опали до мозаики на полу; встревоженные морщинки на лбу разгладились, и лицо стало по-детски безмятежным.

— Не волнуйся, волшебник. Это Тааль, и она просто спит, — проскрипела старушка. — Долгий и здоровый сон, только и всего. Так нужно, чтобы закрепилась метаморфоза, произошедшая с ней.

— Метаморфоза?

Альен уже имел представление об искусстве превращений, которое тауриллиан довели до опасного совершенства. Имел представление — благодаря тому, что сделала Хелт… В нём поселилось дурное предчувствие.

— Духи стихий обратили её из майтэ… Невинный, певучий народ полуптиц; ты с ними, скорее всего, встретишься в садах Храма, — мимоходом пояснил Поэт; зеркало и чутьё подсказывали Альену, что его магия тоже помогает Сен-Ти-Йи удерживать девушку в воздухе. — Из майтэ — в человека, как видишь. В подобную тебе.

— А разве и такое возможно? — спросил Ривэн. Он тоже не удержался и подошёл поближе, старательно не глядя на изваяния драконов. Судя по тону, дорелиец уже догадался, что перед ним девушка из снов Альена — должно быть, поэтому так бесцеремонно пожирал её глазами. — Но зачем?…

— Довольно долгая история, — странным тоном проговорила Мельпомена. Вообще все тауриллиан напряглись — словно ждали, что рядом со спящей девушкой и Альеном должно произойти что-то невероятное. — Если наш Повелитель Хаоса пожелает, то узнает её.

— Повелитель Хаоса пожелает, — заверил Альен, а потом вежливо обошёл Мельпомену и, продравшись через тугую пелену заклятия, подхватил девушку на руки. Она была нечеловечески лёгкой и горячей, как в жару. Наверное, из-за мощной магии: такие чары ведь никогда не проходят без последствий как для плоти, так и для духа… Ему стало жаль её — несмотря на полное отсутствие знакомства; не считать же, в самом деле, бессвязные разговоры во снах?… Впрочем, ничего истинно тёмного и кровавого с девушкой не делали: Альену хватило бы одного прикосновения, чтобы выявить это. — Но, может, сначала отнести её куда-нибудь в более подходящее место?… Или положено, чтобы до конца метаморфозы ваша Тааль лежала на каменном полу?

Мельпомена безучастно переводила взгляд с Альена на девушку (держа её на руках, он уже начинал чувствовать себя глуповато). Поэт и Сен-Ти-Йи переглянулись с загадочным удовлетворением.

— Она наша лишь в той же степени, в какой твоя, волшебник… — ответила Сен-Ти-Йи. — Конечно, её незачем оставлять здесь. В Эанвалле можно найти всё, включая удобную постель.

— Да ладно? А то я уже сомневаться начал, что вы тут спите и едите хоть иногда… разнообразия ради, — пробурчал Ривэн.

— Так что же в первую очередь предпочтёт Альен Тоури? — по-кошачьи жмуря золотые глаза, осведомился Поэт. — Подняться к разрыву в Хаос или отнести на безопасный отдых прекрасную Тааль-Шийи, вечернюю звезду Лэфлиенна?…

По самой поверхности мелодичных слов металась глумливая насмешка. Альен решил не обращать на неё внимания.

— Покажите мне, где оставить девушку, досточтимые бессмертные. И предупреждаю: если её сон продлится слишком долго или пойдёт ей во вред, я не забуду об этом просто так.

Ривэн, ощерившись, похлопал ему ещё раз. Пожалуй, даже на рыцарских турнирах, которые он в пору своего бродяжества в Энторе созерцал с какого-нибудь дерева или трухлявой скамьи для нищей публики, — даже на них он не болел за кого-нибудь с таким же азартом…

Покинув залу, они уже не встретили кентавра по имени Турий-Тунт: видимо, он внял совету-приказу Мельпомены и ушёл из подземелья, чтобы ждать снаружи. Альен по-прежнему нёс девушку. Постепенно он начинал ощущать её вес (небольшой, но вполне человеческий) и прохладу кожи, которой сменялся болезненный жар. Значит, чары святилища духов покидают Тааль; почему-то мысль об этом приносила облегчение.

Они миновали те же повороты и коридоры; сверху наконец-то пахнуло свежим воздухом. Каменная лестница, лестница из стекла и золота, лестница, усыпанная алыми, как капли крови, камнями… Ступени и проходы меж ними множились — Храм был как море, границы которого существуют, однако никогда не угадываются. Множились и залы, мимо которых они проходили. За одной из дверей мелькнули русалки в большом бассейне (лицо Ривэна вспыхнуло от усталой радости), за другой показались густые заросли, в которых распевали птицы, ещё за одной… Сен-Ти-Йи вдруг остановилась и, шепнув что-то Поэту, с жестом радушной хозяйки обернулась к Альену.