Юлия Пушкарева - Прорицатель [СИ]

Они брели из мира в мир, следуя за Даром Мея. Он и к этому привык, хотя на первых порах боялся в самом прямом смысле сойти с ума, утратить себя в таком потоке впечатлений. К сожалению, Кнеша стал одной из соломинок, за которые он цеплялся, чтобы избежать этого. Менялись места, языки и обычаи; видения приводили то к одному порталу, то к другому, заставляя Мея вмешиваться в ход событий, менять будущее или, наоборот, ускорять его наступление, или определять выбор одной из нескольких вероятностей. Гэрхо прочно вбил ему в голову свои уроки, и Мей иногда с улыбкой вспоминал пример о коте, который может остановить катящийся к краю свиток, выпрыгнув из-под стола. Он сам был кем-то вроде такого кота.

Однако большинство ситуаций, в которых они оказывались, к смеху не располагали. Мею довелось уже помирить два враждующих клана человекоподобных существ (у одних были козлиные ноги, у других — нечто напоминающее короткие хвосты); с помощью плотин поменять русло реки, от глотка из которой голову кружил хмель; и даже своими руками убить грифона (огромное, величественное, но опасное существо, полульва-полуорла, Мей раньше только читал о таких; Кнеша тогда чуть не испортил всё дело, обратившись к тёмному волшебству, которым владел виртуозно). Они побывали в мире, где небо было изумрудным, как летняя трава, и в мире, где стояла вечная зима; в мире, где часть существ по собственному усмотрению меняла пол, и в мире, где единственной и общепризнанной ценностью наподобие золота была отливавшая синевой шелковистая шерсть горных быков. Их последним пристанищем — на довольно долгое время — стал большой и старый мир, настолько старый, что железо там совсем заменило дерево, а наука — магию. Мей полюбил теряться в огнях его городов-лабиринтов ночами, стремясь быть подальше от Кнеши, и смотреть на одиноких, несчастных, натужно смеющихся людей, и слушать их истории. Нигде и никогда больше он не встречал таких необъяснимых сочетаний красоты и безобразия, как там. Хаос резвился в том мире так отчаянно, будто собирался построить там ещё одну свою Цитадель.

Но однажды Мея позвало новое видение. Очень странное (хотя, конечно, все его видения были по-своему странными), оно сразу привлекло его внимание. Кнеша прочно обосновался в той реальности и как никогда упорно возражал против ухода, но Мей был непреклонен. Он видел слишком страшные вещи, чтобы позволить себе остаться в стороне.

— Покажи мне ещё раз, — вдруг сказал Кнеша, и Мей вздрогнул. Слова прозвучали скорее как приказ, чем как просьба, и горло прожгло знакомой болью: жажда одного передавалась другому по этой невидимой печати. Мей посмотрел на него и увидел ненасытную жадность на дне зрачков. Он изучил её в деталях — жадность к власти, неважно — над кем или чем. Он знал, о чём речь, и дотронулся до зеркала Отражений на поясе, которое предостерегающе вжалось в бок.

— Ты уже видел, — неохотно ответил он, отходя так далеко, как позволяли размеры кочки. И уже догадываясь, что в итоге наверняка уступит.

— Да, ну и что? — Кнеша с вызовом прищурился. — Разве тебе трудно? Должен же я знать, ради чего мы забрались в эту глушь.

Мей молча отвязал зеркальце и протянул ему, стараясь вложить в этот жест как можно больше отвращения. Кнеша на миг прикрыл глаза, провёл чуткими пальцами по гладкой поверхности... Стекло словно стало жидким и пошло рябью, но Мей знал, что это иллюзия. Потом внутри рамки замерцали, вытесняя друг друга, расплывчатые образы. Он отвернулся — не хотел смотреть снова. К тому же его каждый раз подташнивало от реакции Кнеши на его видения: дорвавшись до знаний о будущем, он не скрывал извращённого наслаждения и чувствовал себя, наверное, властелином Мироздания. В такие секунды Мей невольно вспоминал, что вот из-за этого потерял едва найденного отца и любимую девушку.

А ещё — остался в живых.

Человек, увенчанный короной. Женщина в белом, совершившая ужасную ошибку. Реки крови, горящие поля, тёмный купол небес над корчащимся в агонии миром. Взбесившиеся недра земли и моря, а потом — тысячи напрасных смертей. А ещё позже — ветер, свистящий над пустошами, которые покрыты пеплом вместо почвы; даже костей не стало. И тишина — вездесущая, обволакивающая. Настолько манящая, что так и хочется упасть в её объятия, отдаться небытию...

Вот на что любовался Кнеша в зеркале. Видение было чрезвычайно ярким, и Мей сразу решил, что это произойдёт скоро. И ближайший портал, как обычно, привёл их, куда нужно.

Он впервые видел гибель целого мира, сразу — конечный и страшный результат, без долгих объяснений, без чётких цепочек причин и следствий. Только последний толчок — пробудившееся древнее зло. Именно зло, ибо то, что он видел, не было и не могло быть порождением человеческой воли, а значит, не нуждалось в оправданиях и оценках. Оно пахло временем, подобно тому пеплу на пустых полях; оно наверняка было почти ровесником Цитаделей и Знающего из Центра Мироздания, и дрожь пробирала от его мощи. Оно обладало странным, соблазнительным величием, но несомненно было тёмным — созданным, чтобы разрушать живое.

Дожидаясь, пока Кнеша разберётся в пророчестве, Мей ещё раз огляделся и заметил вдали что-то необычное — крошечный белый огонёк, еле различимо подрагивающий в тумане. Не успел он сообщить о своей находке, как чуть дальше появился ещё один, зависший примерно на той же высоте.

— Болотные огни! — воскликнул он, указав в ту сторону. — Я слышал о них. Обычно они указывают на тропы.

Кнеша посмотрел на него с участием.

— Мей, ты в порядке? — мягко поинтересовался он и вернул зеркало.

— Хочешь сказать, что не видишь?

— Ну почему же, я вижу туман, — хмыкнул Кнеша, глядя в ту же сторону, — и ещё болото размером с доброе море.

Мей раздражённо вздохнул. Что бы там ни было, им некогда разбираться — надо идти. Он нащупал ногой следующее твёрдое место и сделал широкий шаг. Третья кочка оказалась ещё дальше, так что пришлось прыгать. Ранец с вещами оттягивал назад и грозил потерей равновесия; вообще, добираясь до огонька, Мей чувствовал себя донельзя глупо — кем-то вроде взбесившегося кузнечика. Он не озаботился тем, следует ли за ним Кнеша, но вскоре понял это по периодическим всплескам, пыхтению и тихим ругательствам на рагнаратском у себя за спиной.

— Знаешь, иногда я мечтаю убить тебя, — ласково сказал Кнеша, и Мей не сомневался, что он не шутит.

— Взаимно, — заверил он и прыгнул на следующую кочку. Огоньки не давали приблизиться к себе и испарялись, но вдали тут же появлялись новые. Их становилось всё больше, и они явно выстраивались в линию. Кочки начали встречаться реже, и вскоре Мей понял, что прыгать уже не нужно — они на самом деле нашли тропу.