Макс Фрай - Лабиринты Ехо. Том 1

К тому моменту, когда мы догнали своего спутника в просторном холле, Кофа уже успел зажать хозяина гостиницы в угол и потребовать у него ключи от самых лучших комнат. Я был почти уверен, что Кофа захочет оставить все три ключа себе, но он разделил добычу поровну.

Я забросил дорожную сумку в дальний угол гостиничного номера, довольно тесного по сравнению с традиционными столичными апартаментами, но вполне уютного. Потом я спустился в обеденный зал, где уже топтался Мелифаро. Он не мог решить, за какой из многочисленных пустующих столов усесться.

– Мне всегда казалось, что сидеть следует в самом дальнем углу, желательно возле окна, – подсказал я. – Так что, если тебе действительно все равно…

– Абсолютно, – вздохнул он, топая в указанном мной направлении. – Ну и как тебе наш распрекрасный сэр Кофа? Ты в восторге?

– Не то чтобы в восторге. Но знаешь, по-моему, ничего страшного. По сравнению с людьми, с которыми мне в свое время приходилось иметь дело, он все еще душка.

– Да? – изумился Мелифаро. – Я всегда подозревал, что ты вырос среди каких-нибудь вурдалаков. Между прочим, он на самом деле такой. Я хочу сказать, Кофа родился с этим длинным лицом и ужасным характером. Первые сто двадцать лет он отравлял жизнь всем, кому возможно, а потом его собственный отец не выдержал и заколдовал единственного наследника. Немного улучшил его нрав, ну и аппетит заодно. А по мере того, как Кофа удаляется от Сердца Мира, наваждение рассеивается, и мы получаем настоящего сына легендарного Магистра Хумхи Йоха, во всей его первозданной красоте.

– А что, отец Кофы был легендарной личностью?

– Еще бы! Он – один из семи Великих Основателей Ордена Семилистника. А нынешний Великий Магистр Нуфлин – его ученик, как и многие другие члены Ордена, те, что постарше. Магистр Хумха занимался всякими непостижимыми вещами чуть ли не тысячу лет, а потом вдруг удалился от дел, обзавелся семьей и увлекся кулинарными экспериментами. Это выглядело так, словно он смертельно устал от собственного могущества и решил стать обыкновенным горожанином. Разумеется, это было невозможно, но он очень старался. Что ему действительно удалось, так это состариться и умереть… Ага, вот и наш драгоценный сэр Кофа! Давай пока сменим тему.

Мы с Мелифаро отлично поужинали. В «Старом доме» готовили не намного хуже, чем в «Обжоре Бунбе». Что же касается Кофы, он заявил, что ему необходимо придерживаться какой-то загадочной «диеты». Я так и не понял, в чем там суть, но Кофа даже ходил на кухню, чтобы лично проследить за процессом приготовления заказанных им блюд, а потом методично поедал содержимое многочисленных маленьких мисочек. При этом на его лице не было и намека на удовольствие. Сразу после еды Кофа отправился наверх, заявив, что ему якобы необходимо обдумать дальнейшие действия.

– Не хочешь прогуляться? – спросил я Мелифаро.

– Ага, сейчас все брошу и срочно отправлюсь любоваться великолепием облупившихся заборов вокруг индюшачьих ферм на окраине дивного города Чинфаро! – презрительно фыркнул он. И тут же обезоруживающе улыбнулся: – Это мой единственный шанс как следует выспаться. Дома у меня в последнее время не очень-то получалось, со всей этой дурацкой лапшой на сердце.

– А тебе, случайно, не кажется, что «интенсивность испытываемых тобой эмоций – признак невысокого коэффициента интеллекта»? – старательно копируя высокомерные интонации сэра Кофы, спросил я.

Мелифаро расхохотался.

– До сих пор я тебя недооценивал. На самом деле ты гораздо хуже, чем Кофа. Хорошей ночи, чудовище. Смотри, не потеряйся в незнакомом городе.

Он убежал наверх, в свою комнату, а я вышел на улицу.

Любой незнакомый город поначалу всегда кажется мне прекрасным, и Чинфаро не стал печальным исключением из этого правила. Я ухаживаю за незнакомыми городами, как некоторые ухаживают за женщинами – стараюсь нежно прикасаться ступнями к булыжникам мостовой, даже дышу осторожно, принимая каждую порцию пронизанного чужим ароматом воздуха с благодарностью, как поцелуй. Я еще много чего проделываю, чтобы не показаться городу бесчувственным грубияном, одним из многих, и восхищенно говорю: «Ты – самое прекрасное место из всех, что я видел. Лучше просто невозможно!»

Я говорю это очень искренне, по крайней мере, сам себе верю, поэтому город тоже мне верит и отвечает взаимностью. А через некоторое время прямо спрашивает, что он может для меня сделать. Может быть, именно поэтому мне нигде не было по-настоящему плохо – разве только в городе, где я родился. В те времена я еще не умел очаровывать. Ни города, ни людей – никого.

Я вернулся в гостиницу уже под утро, счастливый и опустошенный, словно действительно ходил на свидание с прекрасной незнакомкой, а не измывался над собственными ногами, бесцельно кружа по старинному центру Чинфаро, освещенному голубоватым светом газовых шаров, развешанных прямо на деревьях.

Без дальнейших проволочек я забрался под тонкое одеяло и мгновенно уснул. И правильно сделал – злодей Мелифаро приперся будить меня еще до полудня.

– Ну и что за спешка? – проворчал я. – Мы что, в школу опаздываем?

– Просто мне захотелось испортить тебе жизнь, – объяснил Мелифаро. И умоляюще на меня уставился. – Вставай, Макс, пожалуйста! Поехали. Сил моих больше нет бездельничать в этом дурацком пустом трактире. И вообще, без тебя скучно.

– Неужели? – удивился я, нашаривая в своей дорожной сумке бутылочку с бальзамом Кахара – другого способа быстро прийти в себя в моем распоряжении все еще не было. – Все равно мог бы потерпеть еще пару часов. Обходился же ты как-то без меня первые сто пятнадцать лет своей жизни.

– Правильно, обходился. Но ты похож на дурную привычку, от которой невозможно избавиться. Еще немного, и мне, пожалуй, придется поселиться в твоем доме… А почему, собственно, ты не выспался? Чем ты всю ночь занимался, чудовище? Небось опять хороших людей убивал? Сирот, вдов и кого там еще убивают злодеи?

– Лучших друзей, – угрожающе зевнул я, отправляясь в ванную комнату.

Мелифаро последовал за мной и уселся прямо на пороге, чтобы не прерывать диалог.

Я хотел было возмущенно заявить о своем праве на уединение во время интимного процесса чистки зубов, но передумал и спросил:

– А что поделывает Кофа?

– Он что-то ест. И еще мыслит. И крутит свою шарманку. В обеденном зале уже не осталось ни одного посетителя, ни у кого нервы не выдерживают. И у меня тоже, между прочим. Ма-а-а-акс! Поехали отсюда!!!

Несколько минут спустя мы отправились вниз, и я получил возможность убедиться в правоте Мелифаро. Монотонное бренчание Кофиной шарманки действительно не способствовало созданию теплой доверительной атмосферы. Несколько лет назад я вполне мог сойти с ума от такого музыкального оформления своей единственной и неповторимой жизни, но теперь в моем распоряжении была дыхательная гимнастика Шурфа Лонли-Локли. Сегодня она оказалась кстати как никогда прежде.