Макс Фрай - Лабиринты Ехо. Том 1

Мы пошли дальше, утопая в молочно-белых потоках ветра, петляя между полупрозрачными древесными стволами, увязая в темной траве – туда, куда вели нас маленькие следы Дорота. Мое чувство времени всегда было далеко от совершенства, а тут оно и вовсе пришло в негодность, поэтому я не знаю, как долго мы брели по невероятному призрачному лесу. Немного больше, чем полчаса, чуть-чуть меньше, чем вечность…

– Подожди, пожалуйста, – вдруг сказал Лонли-Локли. – Что-то не пускает меня дальше. И я уже почти ничего не вижу.

Я обернулся к нему. Шурф стоял, прислонившись спиной к одному из деревьев, свертки с игрушками лежали на земле. Сначала я не понял, что именно с ним не так, но потом до меня дошло.

Ствол дерева был совершенно настоящим, темным и морщинистым. Его покрывал густой темно-зеленый мох. Никакого призрачного мерцания, к которому я уже успел привыкнуть за время нашей долгой прогулки. Зато тело моего спутника стало почти прозрачным. Сэр Шурф Лонли-Локли медленно таял у меня на глазах, как горка мороженого в теплой комнате.

Целую секунду я растерянно хлопал глазами. А потом понял, что пришло время убедиться, что мои слова по-прежнему остаются могущественными заклинаниями – сейчас это было бы как нельзя более кстати.

– Я хочу, чтобы Шурф был в полном порядке. И чтобы он мог пойти со мной дальше.

Боюсь, я говорил испуганным голосом неизбалованного ребенка, которому вдруг разрешили выбрать себе подарок на день рождения и он рискнул попросить о чем-нибудь невозможном, вроде мотоцикла или живого бегемота, заранее зная, что сейчас его пошлют подальше, а может, еще и в угол поставят для профилактики, чтобы аккуратно закатал раскатанную было губу и больше не зарывался.

– Ты еще не понял. Это уже не Темная Сторона, Макс, – хрипло сказал Лонли-Локли. – Наверное, это и есть ее легендарная изнанка. В свое время я читал в одной старинной рукописи, что люди исчезают, когда попадают сюда. Тают, как тени в темноте. А теперь мне придется убедиться в этом на собственном опыте. Но мне не на что жаловаться. По крайней мере, я все-таки забрался сюда. А в моей жизни было великое множество возможностей умереть куда более дурацким образом.

– Мне нет никакого дела до ваших нелепых легенд. – Я сам удивился резкости своего тона. – Так что не вздумай умирать как последний идиот. И исчезать тоже не смей. Сэр Шурф, я к тебе обращаюсь! Сейчас ты отлипнешь от этого грешного дерева – немедленно! Потом возьмешь свои тюки и пойдешь со мной. Ничего, пойдешь как миленький, никуда не денешься, потому что я так хочу!

Под конец я сорвался на крик, сам не понимая, на кого и зачем ору.

Эта вспышка гнева совершенно меня обессилила. Перед глазами запрыгали дурацкие цветные точки, а потом их сменила густая, грязно-бурая темнота, наглая и неуместная, как душевнобольной полицейский. Мне пришлось осторожно усесться на землю – чтобы не шмякнуться на нее со всего размаху мгновением позже.

– Какой ты, оказывается, грозный. Спасибо, хоть драться не стал.

Голос Лонли-Локли больше не шелестел на ветру, как крылья мертвой бабочки. Это был нормальный человеческий голос. Довольно ироничный, следует заметить.

– Ну, вот видишь, все получилось, стоило только как следует рассердиться, – слабо улыбнулся я. – А ты уже куда-то исчезать собрался зачем-то. Помоги мне встать, ладно?

– Запросто.

Лонли-Локли поднял меня с земли легко, как новорожденного котенка. Если он и прилагал какие-то усилия, то лишь для того, чтобы случайно меня не раздавить.

Я с удовольствием уставился на него. Никакой он был не прозрачный. Самый настоящий сэр Шурф, периодически сводящий меня с ума почти полным сходством с Чарли Уотсом.

– Хорошо, что ты не исчез, – сказал я. – А то как бы, интересно, я волок эти дурацкие тюки?

– Действительно хорошо, что я не исчез, – совершенно серьезно согласился Лонли-Локли. – Стою тут с тобой, на изнанке Темной Стороны, и никуда не исчезаю. Кто бы мог подумать, что такое возможно?

– А почему ты так уверен, что мы действительно попали на эту самую изнанку?

– Хвала Магистрам, что с практикой у тебя обстоит гораздо лучше, чем с теорией, – усмехнулся он. – В противном случае я бы уже совершенно точно знал, что случается с безумцами, которых заносит в это несуществующее место. Просто посмотри по сторонам. Видишь, как все изменилось?

– Это правда, – признал я и уставился под ноги.

Я стоял на самом обыкновенном мокром асфальте. Я был готов к чему угодно, только не к этому. Какая-нибудь живая трава, хищно цепляющаяся за мои сапоги, говорящие камни, изрыгающие нецензурные ругательства, когда на них наступает неосторожный путник, любая иная галлюцинация в таком духе – это было бы в порядке вещей. Все, что угодно, только не потрескавшийся асфальт, мокрый и потемневший, словно здесь только что прошел дождь.

– У тебя такое лицо, словно ты попал на собственные похороны, – удивленно заметил Шурф.

– Ага. Что-то в этом роде. Знаешь, эта дорога подозрительно похожа на дороги того Мира, где я родился. Да и все остальное…

Я огляделся. Темное серое небо, мокрые деревья, с листьев которых капала вода, несколько фонарных столбов, окруженных ореолом бледного салатного света, почти незаметного в едва сгустившихся сумерках, бархатистая поверхность живой изгороди в отдалении. Все это здорово напоминало пейзаж, аккуратно вырезанный из картины моего Мира. Не какое-то конкретное, знакомое мне место, а все понемножку.

– Какая разница, на что это похоже? – рассудительно заметил Шурф. – Может быть, это место выглядит так, чтобы доставить тебе удовольствие. Впрочем, может быть, оно выглядит так всегда. Ты уверен, что это действительно так уж важно? Скажи лучше, ты еще видишь следы мыши?

Я снова опустил глаза. На темной поверхности тротуара действительно имелись отпечатки маленьких лапок, столь глубокие и отчетливые, словно их обладатель пробежался по еще мягкому, теплому асфальту сразу после того, как его уложили, оставив память о себе почти навечно – по крайней мере, до следующего ремонта дороги.

– Вижу, – сказал я. – Пошли.

И мы торопливо зашагали в синеву пасмурных сумерек, туда, где прятался от нас неуловимый мститель Дорот. Дорога уходила вверх довольно круто, вскоре мне даже пришлось притормозить, чтобы перевести дыхание.

– Ты все еще пыхтишь и сопишь на подъеме, сэр Вершитель, как толстый фермерский сынок в ночь после свадьбы, – насмешливо сказал Лонли-Локли. – Выходит, я совершенно напрасно старался, когда пробовал научить тебя нормально дышать. Неужели все-таки есть вещи, которым ты никогда не научишься?

– Ты сам как-то говорил, что на освоение твоих дыхательных упражнений у меня уйдет лет сорок, – буркнул я.