Корнелия Функе - Повелитель драконов. Перо грифона [litres]

Попугаиха растерянно уставилась на бесчисленные зеленые пятна, которыми Гильберт Серохвост изобразил на голубой морской глади острова Индонезии. Потом клюнула самое большое пятно.

– Ах вот оно что! – радостно воскликнул Барнабас, но тут же смолк, потому что Ме-Ра клюнула еще пять островов. Очевидно, карта Гильберта казалась ей чем-то съедобным. – Что ж, это было бы слишком просто! – пробормотал он, мужественно пытаясь скрыть разочарование. – Попробуем по-другому. Судя по плодам и животным, которых описала нам Ме-Ра, цель нашего путешествия лежит на северо-востоке Индонезии. Начнем отсюда, – Барнабас приставил палец к самому восточному острову на карте, – и обследуем все необитаемые острова на пятьдесят миль в округе. Если ничего не найдем, расширим область поиска до ста миль и так далее.

Он очень старался говорить бодро, но нетрудно было заметить, что его снедает тревога. Сегодня утром они смогли наконец связаться с Витой и Гиневер и узнали, что с насиживанием яиц проблем нет, но вот Анемос по-прежнему ничего не ест.

Бен глядел на бесконечное море, над которым они летели уже несколько часов, и старался не думать ни о чем, кроме пегасов. Он вызвал в памяти полный отчаяния взгляд Анемоса и достал из кармана фотографию пегасовых яиц, которую дала ему Гиневер, но перед глазами у него по-прежнему стоял дракон. На сердце у Бена лежала такая тяжесть от разлуки с Лунгом, что он не удивился бы, если бы самолет Хотбродда не выдержал перегруза и рухнул. Не может Повелитель драконов жить без своего дракона!

Он вздохнул и почувствовал на себе сочувственный взгляд Мухоножки. Гомункулус сидел, как всегда в полете, на колене у Бена; его тонкую талию охватывал ремень, прикрепленный к ремню Бена, – весьма ненадежная конструкция. Когда самолет болтало, Бену уже не раз приходилось подхватывать Мухоножку в воздухе, но гомункулус предпочитал на такой высоте не расставаться с хозяином, хотя Хотбродд соорудил для него специальное сиденье по размеру.

– Вы скоро увидитесь с Лунгом, господин! – Мухоножка ободряюще улыбнулся Бену.

Даже от Барнабаса Бену легче было скрыть свои горести, чем от Мухоножки. У Барнабаса хватало других забот, а гомункулус избрал Бена центром своего мира и разделял каждое его чувство и каждую печаль. Бену очень хотелось обсудить с ним свое решение перебраться к Лунгу по завершении экспедиции. Но поделиться с Мухоножкой за спиной у Барнабаса было бы, на его взгляд, предательством.

Гомункулус не расставался с блокнотом, записывая все, что рассказывала Ме-Ра о своей родине. Имя, которое дали острову попугаи-лори, человеческий язык воспроизвести не мог, но Ме-Ра знала и то, как называли его люди: остров Булу, Пернатый остров. «Действующих вулканов нет» – эту запись Мухоножка пометил восклицательным знаком. Знакомясь с Индонезией по книгам перед отъездом, он выяснил, что извержения вулканов здесь такое же обычное явление, как в Норвегии – северное сияние.

– Значит, так. Если я правильно перевожу описания Ме-Ра на наш язык, на ее острове растут орхидейное и зонтичное дерево, тик, «золотой дождь», слоновое яблоко, жасмин-самбак, лунная орхидея и прожорливая раффлезия Арнольда. – Гомункулус положил карандаш. – Это уже позволяет исключить некоторые части архипелага. Ты не могла бы, – обратился Мухоножка к попугаихе, – описать нам, какие еще растения встречаются на острове Булу? Чем более редкие, тем лучше…

Ме-Ра чистила клювом красные перышки на груди. Она уже не выглядела такой потрепанной. Барнабас кормил ее толчеными устричными раковинами и закрепил на насесте миску с водой, чтобы она могла купаться, хотя Хотбродд неодобрительно заметил ему, что воде не место на борту самолета.

– О поющих цветах я вам еще не рассказывала? – Ме-Ра выдернула из крыла некрасиво торчащее перышко.

Барнабас поднял голову.

– Семена у него размером с грецкий орех, а на вкус сладкие, как мякоть кокоса, но, чтобы до них добраться, нужно нырнуть внутрь цветка, – продолжила попугаиха. – Это очень рискованно, потому что аромат поющего цветка одурманивает в считаные секунды, а если ты замешкаешься, цветок замкнется и переварит тебя целиком с перьями и костями! – Ме-Ра боязливо взъерошила перышки.

Но тут Барнабас издал такой радостный вопль, что Хотбродд с перепугу увел самолет в «мертвую петлю», а Ме-Ра порхнула под сиденья.

– Прости мою несдержанность, многоуважаемая Ме-Ра, бесценная помощница! – Барнабас опустился на колени между сиденьями и покаянно протянул попугаихе ладонь. – Просто поющие цветы – это потрясающе!

Ме-Ра, поколебавшись, порхнула ему на ладонь и возмущенно заклекотала, когда Барнабас в порыве благодарности поцеловал ее в клювик.

– Я уверен, что это крайне редкое растение Lupina cantanda – его еще называют «поющий волчаник», – торжествующе провозгласил он, осторожно распрямляясь с попугаихой на ладони. – И оно встречается, насколько я знаю, только на одной группе островов – вот здесь! – Барнабас наклонился над картой, разложенной на сиденье рядом с Беном, и постучал пальцем по нескольким крошечным вытянутым пятнам.

– Пер-хи-а-сан, – прочел Мухоножка. – По-индонезийски это значит «украшение».

– Подходящее имя, – заметил Бен. – Эти острова действительно выглядят на карте, как нитка бус.

В первый раз с тех пор, как были получены печальные новости из Греции, Барнабас выглядел по-настоящему счастливым.

– Хотбродд! Лола! – крикнул он. – Мы знаем, куда лететь!

Родина Ме-Ра и в самом деле заслуживала прозвища Тысяча тысяч островов. Даже Мухоножка, много повидавший на своем долгом веку, завороженно глядел, как по мере снижения над Индонезийским архипелагом море под ними превращается в мозаику из воды и суши. Тысяча тысяч островов, тысяча тысяч миров… Некоторые из них были так велики, что уже не воспринимались как острова – с городами, выглядевшими с высоты, будто скопление водорослей. На других островах виднелись деревни с хижинами из бамбука и пальмовых листьев, словно уцелевшие от прежних, более спокойных времен. Третьи выдавались из бирюзовой воды, словно горб морского змея, четвертые были усеяны хижинами и чайными плантациями. Бен был так же очарован увиденным, как Мухоножка. Остроконечные конусы вулканов отбрасывали тень на бухты, какие он воображал себе в те времена, когда мечтал стать пиратом. По белому прибрежному песку вились следы черепах, а за ним начинались джунгли, в которых, по словам Мухоножки, водились тигры, носороги, орангутаны и красные панды.