Корнелия Функе - Повелитель драконов. Перо грифона [litres]

– Правда ведь, совсем другой мир, чем тот, что у нас дома? – заметил Барнабас. – А ведь это все та же наша Земля! Прямо не верится!

До архипелага, в который, по предположению Барнабаса, входил родной остров Ме-Ра, они добрались ближе к вечеру. Хотбродд летел так низко, что брюхо самолета почти касалось верхушек деревьев. Однако на три первых острова Ме-Ра отреагировала покачиванием головы и разочарованным стрекотом. Полный страстного томления взгляд, которым она высматривала свою родину, напомнил Бену о борьбе в его собственном сердце. Какое место на Земле он любил с такой силой? Безусловно, Мимамейдр, но и там он не переставал невыносимо скучать по Лунгу. Как все-таки по-дурацки сложно устроена эта штука – сердце!

– Ты что-то как в воду опущенный. Может, нам нужно о чем-нибудь поговорить? – Барнабас протянул ему коробку с печеньем, которое всегда брал с собой в дорогу. Орехово-шоколадное.

– Нет, все нормально. – У Бена просто не хватало мужества рассказать ему о своем решении. Он чувствовал себя предателем. Барнабас не настаивал – как всегда, когда замечал, что сын или дочь уклоняются от ответа. Они с Витой никогда не торопили детей, давая додумать собственные мысли до конца. Бен не мог сосчитать, сколько раз он уже бывал ему за это благодарен.

Лола стояла на Гильбертовой карте и карандашом помечала острова, к которым они уже подлетали. Гильберт ей за это, наверное, откусил бы ухо.

Барнабас посмотрел на ту часть карты, куда они лететь не собирались, и вздохнул.

– Какая досада, – пробормотал он, – что Ме-Ра, судя по всему, живет на острове, где нет орангутанов! Это совершенно потрясающие обезьяны. И к сожалению, почти такие же исчезающие, как драконы и пегасы. Только прятаться от людей они умеют намного хуже!

Орангутаны, слоны, иглобрюхи, броненосцы, древесные лягушки и лемуры… Для Бена уже давно всякое животное стало сказочным существом, и он нередко мечтал о заклинании, которым мог бы защитить их всех. Но пока приходилось довольствоваться возвращением на родину проданного в рабство попугая-лори и спасением трех крылатых жеребят. Лучше, чем ничего.

Они пролетели еще над одним островом, где раскрывали свои смертоносные венчики поющие цветы, но уже издали было понятно, что он слишком маленький, чтобы подходить под описание Ме-Ра, и попугаиха снова издала разочарованный клекот. Вечерело, но Хотбродд заверил Барнабаса, что они успеют облететь еще два острова, прежде чем нужно будет искать место для посадки на ночь. Ме-Ра вспорхнула на спинку его пилотского кресла и непрерывно тараторила троллю в зеленое ухо, чем страшно его раздражала.

– Крыса, – окликнул он, не оборачиваясь, – давай ты сядешь за штурвал! – Тролль шуганул Ме-Ра на пустующее кресло второго пилота. – Карту Гильберта я могу читать не хуже тебя. А главное, я лучше знаю, где можно посадить мою машину. Ей, видишь ли, требуется побольше места, чем твоей птичке с пропеллером!

– Правда? – откликнулась Лола. – Да что ты говоришь! Спасибо за напоминание! – И она, хихикая, снова склонилась над картой Гильберта. – Вот увидишь, – зашептала она Барнабасу, – наш тролль откусит Ме-Ра голову раньше, чем мы найдем этот остров! Попугай – лоцман! Это была самая безумная из твоих безумных идей! Они забавные, не спорю, и много знают о восходящих и нисходящих воздушных потоках, но при этом такие заполошные! Просто чудо, что мы от этого порхания и щебета все еще не рухнули в море!

Словно в подтверждение ее слов, из кабины пилотов раздался такой пронзительный попугаичий свист, что даже Барнабас зажал руками уши. За свистом последовал поток отчаянного попугаичьего щебета и весьма грубое тролльское ругательство.

– Мухоножка, что там верещит эта чертова птица?! – прошипел Хотбродд, когда Бен с гомункулусом на плече вбежал в кабину.

– Она говорит, что видит свой остров! – Тонкий голосок Мухоножки был едва слышен за воплями Ме-Ра.

– Который?! – рыкнул Хотбродд. – Который, птица?! Чтоб тебе…

Ме-Ра вспорхнула троллю на макушку, продолжая безостановочно вопить.

Самолет угрожающе накренился – это Хотбродд попытался смахнуть с головы попугаиху, а она за это впилась ему клювом в загрубелый палец.

– Остров какой, спрашиваю? Да прекрати же ты верещать, бестолковая птица! – рычал тролль, одной рукой управляя самолетом, а другой крепко держа орущую попугаиху.

Ме-Ра выбилась из сил и смолкла, а потом прощебетала что-то – обиженно и в то же время очень взволнованно.

– Она говорит, это вон тот остров к востоку от нас, – торопливо перевел Мухоножка.

Хотбродд выпустил Ме-Ра обратно на насест, смахнул, снова чертыхнувшись, белый птичий помет с панели управления и взял курс на восток.

Ме-Ра стрекотала и хрипела, как сломанные часы, и вытягивала шею, словно хотела вылететь сквозь лобовое стекло. Бен протянул ей кусочек манго. Он успел заметить, что это ее успокаивает.

– А теперь что она говорит, Мухоножка? – спросил Барнабас.

Ме-Ра от возбуждения, похоже, совсем забыла английский.

– Что она совершенно уверена, – перевел Мухоножка клекот запыхавшейся птицы. – И что нам лучше всего приземлиться в бухте с южной стороны. Название у бухты, правда, не очень располагающее.

– В смысле? А как она называется? – уточнил Бен.

– Бухта Черепов.

Хотбродд помянул óдиновых воронов и что-то пробормотал о птичьих советах и о тех, кто им следует. Но, оказавшись над островом, он тем не менее направил самолет к южному берегу, как посоветовала Ме-Ра. Остров Булу оказался намного больше, чем ожидал Бен. За холмами, поросшими густым тропическим лесом, виднелись в красном закатном небе очертания высоких гор. Человеческих поселений, как и говорила Ме-Ра, не было видно.

Бен и Барнабас переглянулись.

– Теперь бы еще львиноптицы в самом деле оказались грифонами! – прошептал Бен.

«И хорошо бы они не сожрали нас, прежде чем мы успеем спросить о пере!» – подумали оба про себя.

Пологие волны, на которые Хотбродд посадил самолет, даже в сгустившихся сумерках отливали зеленью, как свежая трава.