Корнелия Функе - Повелитель драконов. Перо грифона [litres]

Бен вскрикнул от ужаса. Серношерстка едва успела ухватить его за куртку, а то он свалился бы со спины Лунга.

Ах, как проклинал себя сейчас Барнабас! Как мог он, с его-то опытом, понадеяться, что в таком предприятии удастся обойтись без борьбы? «Барнабас, романтик проклятый, – обругал он себя, – ты никак не смиришься с тем, что в этом мире насилие порождает все новое насилие».

А вот и остальные грифоны. Только Чра пока не было видно. Как стая голодных стервятников, они расселись по ветвям над троном. Сильнее ненависти, с которой они смотрели сверху на драконов, было только отвращение, отражавшееся в их взглядах при виде Шрии.

Молодой грифон взирал на них с гордым вызовом. Он был беглецом, скрывался, попал к Краа в тюрьму. Теперь настало время встретиться со старым грифоном в открытом бою, хотя Шрии и сознавал, что это запросто может стоить ему жизни. Но такая гибель куда лучше той, что готовил ему Краа.

– Позволь мне с ним поговорить! – прошептал Шрии Лунгу.

Тату хотел возразить, но Лунг утвердительно кивнул:

– Попытайся! Но не забывай, что мы непременно хотим вернуть нашего друга живым. Какой бы он ни был маленький.

Дерево грифонов все еще держало в плену обезьян Краа. Когда Шрии, пройдя мимо пустого трона, остановился у края платформы, из гнезд донесся их ропот.

– Это наш поединок, Краа! Отпусти дженглота! – Молодой гриф, запрокинув голову, смотрел на дворцовое гнездо.

– Это гомункулус! – крикнул Бен со спины Лунга. – И…

Слова замерли у него на языке. Справа от Краа, между окружавшими дворец колоннами, что-то двигалось. Барнабас! Нет! Бен сразу понял, что собирается сделать его названый отец. Он слишком хорошо знал его.

Барнабас Визенгрунд вышел из тени, скрывавшей его от глаз Краа, и вежливо поклонился грифону, словно приветствуя соседскую кошку.

– Грозный Краа! Согласись принять меня в обмен на этого несчастного гомункулуса. Твоя почтенная обезьяна переломает ему все кости, если будет так сжимать его в кулаке. Я уверен, мы сможем договориться. Мы прибыли на этот остров с исключительно мирными намерениями. Возможно, мы могли бы стать посредниками между вами и Шрии. Но прежде всего, прошу тебя, отпусти гомункулуса!

Судя по всему, эта речь и позабавила, и в то же время обозлила Краа.

– Мир? – повторил он. – О мире можешь толковать с курами и гусями, стеклоглазый! Или в твоей маленькой голове от страха так все спуталось, что ты забыл, с кем говоришь? И какой еще, о боги Вавилона, гомункулус? Ты про этого дженглота? Тогда могу тебе сказать, что с ним сделает Грозный Краа. Он его съест. Даже прежде, чем тебя.

Краа схватил его правой передней лапой. Барнабас собрал все силы, чтобы не вскрикнуть от боли. «Положение ничуть не хуже, чем тогда в пустыне, Барнабас, – успокаивал он себя, чувствуя, как сквозь одежду впиваются в кожу могучие когти. – Помнишь? Когда Крапивник выполз из колодца, а ты прятался у него под животом? То есть сейчас, может быть, самую чуточку похуже…»

– Отпусти их! – крикнул Бен. Он все еще сидел на спине у Лунга. – Немедленно отпусти обоих!

– Дело плохо, – пробормотала Серношерстка и для успокоения сунула в рот гриб. – Даже очень плохо.

Лунг промолчал. Он медленно-медленно двинулся по платформе, пока не оказался на краю рядом со Шрии. Оттуда он поглядел на Краа.

Это был вызов.

Краа вытянул шею и с восторгом уставился на дракона.

– Я не договорил, – прохрипел он. – Продолжение такое: я съем их обоих… – хвост-змея забился в воздухе, и Барнабас почувствовал на затылке прикосновение раздвоенного языка, – если крылатый змей не выйдет со мной на бой!

– Нет!

Этот возглас сорвался со множества уст. Тату, Серношерстка, Уинстон, Мухоножка, Барнабас… Похоже, и другие грифоны были не в восторге от замысла Краа. И только Бен молчал. Он кое-чему научился за минувшие дни. До этого он был уверен, что знает – после всего, что они с Лунгом пережили вместе, – как должен вести себя Повелитель драконов. Но ему никогда не забыть обиды во взгляде Лунга, не только на то, что он ему солгал, но и на то, что он не дал ему возможности самому решить, хочет ли он подвергать себя опасности ради спасения маленьких пегасов. Как смели они с Барнабасом думать, что имеют больше права на принятие решения, чем сам Лунг? Видимо, в конечном счете и они, как большинство людей, считают себя умнее всех прочих обитателей нашей планеты, не исключая и драконов. Бен поклялся себе, что никогда больше не предаст Лунга подобным образом.

А Лунг хотел принять вызов Краа. Бен почувствовал, как напрягся у дракона каждый мускул.

Лунгу понадобится его ездок, чтобы обуздать гнев и жажду крови, зашевелившиеся в нем. Бен и сам ощутил в сердце поднимающуюся темную волну: желание увидеть зубы Лунга на горле Краа и чтобы дракон отомстил грифону за все страдания, которые тот принес им и этому цветущему острову. Это было пьянящее и в то же время жуткое чувство. Оно вытеснило даже страх за Лунга. Такова месть: даже любовь в ней тонет. Дракон и Повелитель драконов – в предстоящем бою им придется помогать друг другу справиться с этой тьмой.

– Нет? – повторил Краа многоголосый возглас. – Это не ты сказал, крылатый змей. Но «да» я тоже не услышал. Ну что ж. Накал! Давай сюда дженглота. Он будет на закуску. А стеклоглазый сойдет за главное блюдо.

Накал явно был в восторге от приказа. Он услужливо подскочил к Краа и с поклоном поднес ему брыкающегося гомункулуса, как спелую грушу.

Лунг зарычал. Этот звук проник Бену в сердце. С этой минуты он сплавился с драконом воедино, словно они стали одним существом.

– Я принимаю вызов, Краа! – крикнул Лунг.

То, что он сейчас чувствовал, ему довелось испытать с такой остротой один лишь раз. В тот день, когда он вызвал на поединок Крапивника. Боевой инстинкт, такой древний и мощный, словно прокравшийся в его сердце из темных глубин прошлого. Ненависть, которую вызывал у него безжалостный клюв Краа, тоже, казалось, родилась до него. Дракон против грифона. Грифон против дракона. Нет. Эта вражда не его. Но Лунг видел по глазам Краа, что тот способен убить Барнабаса и Мухоножку просто так, мимоходом, как частенько склевывал пролетавших мимо летяг и молодых обезьянок.

– Серношерстка, пересядь к Тату! – приказал Лунг, впуская тьму в свои жилы, мышцы и разум – но не в сердце, хотелось ему надеяться. – Ты тоже, Бен.

Бен переглянулся с Серношерсткой. Они редко бывали согласны между собой, но сейчас Бен знал, что может положиться на кобольдиху.