Вероника Батхен - Лигр [litres]

Звучит негромкий выстрел. Золотые очки разлетаются на две половины, а в переносице, на которую они были надеты, возникает маленькая темная дырочка.

Крови на удивление мало.

Я тупо стою и смотрю, как человек, превративший мою жизнь в бесконечную схватку за выживание, мешком оседает на пол.

– Ну, вот и все, – тихо и буднично говорит футболист. – Вы свободны, Судья. Вы теперь вне игры. Полицию вызывать не надо, обо всем позаботится тот, кому я обещал покончить с этой историей. Заходите, если что, по-соседски. Пропустим по рюмочке, поболтаем.

Он роняет пистолет на пол, выходит из моей квартиры и направляется к лестнице, ведущей на третий этаж.

– Вам его не жалко? – бросаю я ему в спину.

Футболист замедляется. Оборачивается. Делает паузу – то ли действительно размышляет, то ли просто делает вид.

– Не очень, – наконец признается футболист. – Он всегда был тряпкой и никудышным капитаном – так говорил отец, и я тоже так считаю. Проиграл главный свой матч и главный матч в истории клуба. И, простите за пафос, разве вам нравится, во что он превратил страну и людей этим своим кушем за вашу голову?

Я молчу. Не хочу отвечать пафосом на пафос. И я еще не переварил случившееся.

– Мне вот не нравится, – вздыхает футболист и уходит. Шаги его вскоре затихают наверху; чуть слышно хлопает дверь, и у меня в ушах снова звучит то ли приглушенный рев трибун, то ли просто шум крови, текущей по сосудам.

Дым от взорванной петарды медленно вытекает из моей квартиры на лестничную клетку. У самого порога, на метр ближе пистолета, на полу лежит что-то красное, ранее не замеченное мною. Присмотревшись, я понимаю – это фломастер, которым пририсованы усы к моему портрету и подчеркнута цифра с немыслимым количеством нулей.

– Красная карточка, – тихо бормочу я. – Красная карточка…

Еще одна короткая повесть: «Кон». Кон – не судья и не театральный критик, Кон – театр. А театр есть нечто большее, чем здание, даже чем пьеса, артисты и режиссер. Театр у Дяченко – одушевленное искусство. В прямом смысле… Но спор с Коном нелегок – и тот, кто вышел на его сцену, должен быть готовым ко многому.

Возможно, ко всему.

Репетиция была назначена на восемь часов утра, и в половине восьмого Игорь уже стоял на пороге Кона. Рано приехал… Придется ждать и дергаться. Если кто-то из труппы откажется в самый последний момент, передумает, проспит, сойдет с ума, умрет… Все это были вполне реалистичные варианты развития событий. Прежде чем приступить к проекту, Игорь очень хорошо изучил историю Кона, особенно все, что касалось его теневой стороны. Отвергнутые спектакли. Судьбы провалившихся на Кону актеров. Спектакли, которые не дошли до премьеры по вине обстоятельств (читай: съели конкуренты), спектакли, авторы которых испугались в последний момент. Статистика по самоубийствам. Статистика занятости актерского состава после провала. Последние – самое простое: ни один из актеров, которые пережили позор на Коне, не нашел в себе силы еще раз подняться на сцену. Даже в роли третьего зайчика справа на детском утреннике. Таков был великий Кон – жестокое божество искусства, на алтаре которого лилась отнюдь не метафорическая кровь. Игорь выбрал для постановки музыкальный спектакль, надеясь, что вокалисты, изначально не рассчитывающие на «подачки» от Кона, окажутся менее пугливыми, чем драматические актеры, у каждого из которых в печенках сидит страх перед провалом, но там же сидит надежда однажды стать звездой «волшебного» театра, негаснущей, нестареющей, вызывающей исступленную любовь толпы. Спектакли, которые принял Кон, шли в его репертуаре десятилетиями, не теряя в глазах публики ни новизны, ни актуальности. Таких было немного. Все знали, что именно нравится Кону – классический «Станиславский», добротная актерская игра, внятный нравственный «мессендж». Но знания теории Кона не гарантировали успех на практике. А провал… Что ж… О провалившихся на Кону не любили вспоминать ни пресса, ни зритель, ни их более удачливые коллеги. Игорь собирался прервать этот заговор молчания.

Ждать – это все равно что держать паузу. Двадцать лет назад, будучи актером, он этого не умел.

В 7.45 пришла Вика – «Магдалена». Драматическое сопрано. Музучилище. Консерватория. Педагогический институт. Десять лет вторым голосом в церковном хоре.

В 7.50 явился «Каиафа» – Артем Портнов… Вадим хотел найти на эту роль настоящего иерея. Это было бы очень актуально… Есть же иереи, которые снимаются в кино! Но подходящего священника на эту роль он найти не смог, и в конце концов эта партия досталась Артему. Сорок лет. Бас. Откровенно говоря, так себе басок, неудивительно, что карьера не задалась. Они вместе крепко выпили. Еще раз. И еще. После чего контракт был подписан.

7.52. «Пилат» и «Ирод» появились почти одновременно. Одного Игорь нашел в Саратовской консерватории, другого – в переходе метро. «Пилат» – Андрей Иноземцев был карьеристом и поверил в россказни Игоря о великом успехе проекта. Впрочем, почему «россказни»? Формально Игорь не лгал – он действительно делал качественный спектакль, вкладывая в эту постановку все имеющиеся у него силы. «Ирод» просил назвать себя просто Вася, он давно бросил театр, пел в переходах метро и клялся, что уже месяц как в завязке. Игорь ему не верил, но роль свою Вася тянул хорошо. Он был во всем, если не считать алкоголя, стопроцентным нонконформистом.

За пять минут до условленного часа подъехал главный герой. По правде говоря, Игорь боялся его язвительного взгляда. За плечами Антона Белова было несколько второстепенных партий в разных музыкальных проектах, работа на телевидении в качестве звукорежиссера, репутация человека со скверным характером, «гибкий», как называл его про себя Игорь, тенор и абсолютное попадание в типаж. Антон был атеистом и вторым человеком, которому Игорь раскрыл план до конца. Да, конечно, Кон не примет этот спектакль! Нас ждет провал! Провал и есть наша цель! Провал – это наша АКЦИЯ. Мы сыграем по своим правилам на его поле, и не мы, а Кон, его возможности, его правила станут инструментом в наших руках!

Некоторое время Антон молчал, и только его узкие умные глаза недобро щурились под круглыми очками.

– Акция – это рубить иконы топором… А то, что предлагаете вы, Игорь Сергеевич, – это не акция, это будни искусства. Три-четыре неудачника заработают себе депрессию и шизофрению. Такие «акции» на Кону случаются с периодичностью раз в месяц.

– Не такие, Антон! Наша акция тщательно спланирована. Нас ждет медийный успех. Журналисты поднимут шум – я договорился. Мы дадим интервью, нас пригласят на ток-шоу. Мы станем звездами! В зале уже стоит наготове Ирма. Она сделает наш провал сенсацией! А если кому-то из ребят станет совсем худо, так за кулисами его ждет консультант по работе с актерским составом – психиатр со шприцем.