Вероника Батхен - Лигр [litres]

Но что это такое – быть вместе? Даже не для них, а для тех маленьких, как в сказках Андерсена, приморских королевств, где происходит действие романа? И что такое – навсегда: во всяком случае, для дракона, чей век намного превосходит человеческий? Как все это будет выглядеть через много лет… или даже через совсем немного веков?

О драконе писали не только Дяченко, но и Евгений Шварц (входящий в город молодой человек по имени Ланцелот – герой его пьесы). И если экранизация «Ритуала» носит название «Он – дракон», то экранизация пьесы Шварца называется «Убить дракона»…

А через много лет после «Ритуала» М. и С. Дяченко напишут роман «Пандем». В котором (мы сейчас намеренно и до крайности упрощаем, но все же!) всесильный и вседобрый правитель на каком-то этапе понимает, что ему надо уйти. То есть это надо тем людям, которыми он так бережно и успешно управляет. Надо для их же блага. Даже если сами они другого мнения.

И все эти аллюзии – в рассказе «Традиция».

С утра, как обычно, с моря дул легкий ветерок. Что ни говори, самая лучшая погода для праздника флагов. Узкие и широкие, крошечные и огромные, они развевались тысячью языков разноцветного пламени. Единственный день в году, когда каждая мастерская, каждый цех… Да что там! Любой желающий – от бургомистра до последнего босяка – мог горделиво вынести свой собственный флаг и пройтись с ним по залитой солнцем главной площади.

Шляпники в лиловых камзолах и цилиндрах высотой с печные трубы развернули над головами стяги, украшенные перьями и лентами. Невесомые флажки кружевниц бабочками трепетали в воздухе. Цеху портных жаль было тратить хорошую ткань на баловство, но их лоскутные знамена у многих вызывали зависть.

Да и простые горожане старались кто во что горазд – флаги с бахромой, с бубенцами, даже круглые спорили друг с другом в изобретательности и мастерстве. Один шутник откопал где-то пыльное знамя Верхней Конти с едва приметной кошачьей мордой и смущал им людей, пока не вмешалась стража.

Столица трех государств шумела и бурлила, словно огромный котел с праздничной похлебкой.

– Поворачивай! Поворачивай! – кричал возница на тугоухого зеленщика, который пол-улицы перегородил тележкой своей.

Вот что за напасть? По приказу самого бургомистра везти в ратушу наилучшее медовое пиво и опоздать из-за этого криворукого с его овощами.

Возница спрыгнул с козел, оттеснил хозяина тележки в сторону и с пыхтением принялся тянуть колесо, крепко застрявшее между камней мостовой. Зеленщик, винясь и скорбя всем лицом своим, пытался помочь, но и двух дородных мужиков оказалось мало – ни в какую проклятая «капустная карета» не двигалась с места. А советы зевак только распаляли злость.

– Да чтоб тебя! – Возница пнул заднюю ось. – Чтоб тебя в щепки разнесло! Чтоб тебя дракон раздавил! Чтоб тебя…

– Нарушаем, граждане? – будто из-под земли выскочил сержант городской стражи в блестящей кирасе и шлеме, украшенном маленьким вымпелом.

– Да вот… – сник горемыка, почуяв, что беды его только теперь и начинаются, – застряла проклятая… Ни туда ни сюда… А у меня от самого бургомистра…

– Сам у нас один, – грубо оборвал его лепет стражник. – Разберемся. Что ты там о драконе говорить посмел?

– Так я ведь… Я ведь ничего… – Крупные капли пота побежали по вискам мужика.

– Эй! – окликнул сержант патрульных. – Этих двоих в караульную.

– Меня нельзя в караульную! – тоскливо взвыл возница. – У меня заказ для ратуши! У меня пиво!

– Пиво – это хорошо. Забираем обоих и телегу. Там разберемся, пиво у него или чума какая.

Прохожие с интересом смотрели, как бравые ребята – краса и гордость столицы – лихо скрутили вопящего смутьяна. Тот грозил страшными карами, упрашивал, плакал. Цирка не нужно с такими безобразниками. Даже досадно, что зеленщик сам поплелся следом. Только вздыхал тихонько да в затылке скреб.

Тележка его так и осталась торчать посреди улицы. Недолго, правда.

– Как вы думаете, он будет? – Совсем еще юная белошвейка отчаянно щипала щеки перед зеркалом.

Старшая товарка, с иронией за ней наблюдавшая, лишь усмехнулась:

– Вот размечталась-то. А и придет, тебя-то в толпе точно не разглядит. Как бы ты ни светила лицом своим.

Девчонка изо всей силы хлопнула себя по щекам, чтобы краска от ее стараний перемешалась со смущением, залившим уши и шею, и одним движением обернулась:

– Почему бы и нет? Принцессу разглядел.

– На то она и принцесса, – разумно ответила старшая. – Их и положено драконам разглядывать среди разных прочих.

О том, что дело было двести лет назад, она добавлять не стала. Наговоришь лишнего – где «двести лет», там и «а не слишком ли давно?», а следом «не одряхлела ли надежа наша?» – не оберешься потом. Да и вспомнилось, как сама теми же пустыми мечтами себя тешила.

– Хорошо бы родиться принцессой, – протянула юная белошвейка, прикрыла волосы обрезком материи на манер вуальки и снова в зеркало погляделась. – Прекрасной принцессой. И чтобы у ног моих…

Хрипло, будто ржавый колодезный ворот заскрипел, рассмеялась старуха, что до той минуты неслышной тенью у печки сидела, пряжу пряла.

– Прекрасной, – пробормотала она под нос, – это Юта, что ли, прекрасной была? Куда там… И ладно бы лицом не уродилась, так еще и характер. Ой, характер у нее был… Уксус! Такую только драконам и отдавать. На съедение. Но, видать, и он побрезговал. А может, еще чего…

– Чего ты раскаркалась? – попыталась оборвать ее старшая мастерица, но в голосе не столько сердитость слышалась, сколько тревога за старую болтунью. – Любили они друг друга.

– А как же, – покивала та. – Два сапога – пара. Молодой ее муж от их любви и помер. Было два королевства, стало одно. И вдова по самой что ни есть любви второй раз замуж, прости господи, выскочила. Чинно-мирно. Все улыбаются. Кто о людях позаботится лучше, чем тот, кто морское чудовище одолел? Один кот другого прогнал, а мыши и рады.

– Да замолчи уже! – Женщина бросила тревожный взгляд на девчонку, что, раскрыв рот, совсем не нужные ей речи слушала.

– Молчу, молчу. Я все время молчу. Так и помру молча. А вы останетесь… мышки.

Белошвейка схватила за локоть молодую мастерицу и вытащила за собой на лестницу. Да дверь плотно затворила. Как знать, когда уймется старуха? Услышит еще кто.

Скрипучая лестница скрывала торопливый шепот:

– Забудь. Все забудь. Из ума она выжила, вот и болтает невесть что.

Но напрасно тревожилась, крамольные слова выветрились из головы девчонки, едва та переступила порог дома. Улица, залитая солнцем, яркие флаги, смех, парни, прибаутками провожавшие каждую хорошенькую девицу, – где тут время, чтобы вспоминать о сумасшедшей кликуше?