Вероника Батхен - Лигр [litres]

Под землей хмыкнули.

Ощущение беды навалилось, как тяжелый мешок. Яста потянул девушку в сторону леса. Но теперь его шаги были обычными человеческими шагами, а лес был далеко. Яста всей кожей чувствовал, что магия отца больше не защищает его.

Вокруг колосилось бесконечное красное поле. Сладкий запах окутал голову: она стала ватной и чужой…

Было легко. Сейчас он не мог понять, почему так боялся идти сюда. В душе бродили какие-то смутные тени, которые волновали его в прошлом, совсем недавно, буквально два шага назад.

Парень помнил лица, которые теперь ни о чем не говорили. Хорошо Яста помнил только птиц. Неожиданно пришла мысль, что не всем людям везет стать птицами. И для этого нужно немного – всего лишь лечь. Здесь и сейчас. Просто лечь и ждать.

Трава была мягкой, как кровать. Парень лег лицом вверх. В яркой синеве быстро летели облака.

В последний момент неясная тоска пробралась в сердце. Яста вспомнил волосы на ветру… Он сделал попытку встать, но небо было слишком тяжелым. Оно давило на хрупкое человеческое тело и не было сил пошевелиться.

Так вот как это происходит, пробилась неожиданно трезвая мысль.

Яста зажмурился и птицей полетел в небо…

И снова, который уже раз, мир «Скитальцев». Хотя, строго говоря, уже и не он: потому что смещен не в пространстве, а во времени. Насколько сильно? Лет на двести с лишним: в самих «Скитальцах» приметы времени условно соответствуют скорее XVII веку, здесь же – Викторианской эпохе. А при таком сдвиге меняется почти все. Легко ли будет д’Артаньяну сориентироваться в мире Шерлока Холмса?

Как знать. Может быть, он и сумеет: все-таки есть некие глобальные константы, остающиеся неизменными. И для миров, и для людей.

Раз так, то читателям этого рассказа тоже предстоит их отыскать…

С тех пор как над Ферезами тридцать лет назад прошла Желтая Туча, в нашем маленьком городке рождаются только девочки.

Можете себе представить, что население Ферез составляют в основном женщины. И устраиваются они в жизни как умеют.

Нас в семье три сестры.

Старшая, Рамона, самая красивая, в семнадцать лет родила дочку Виолетку от заезжего комедианта.

Средняя, Жолика, самая практичная, устроилась поварихой в строительную бригаду, отыскала среди работников наименее пьющего и женила на себе.

А я, Ганка, самая упрямая, сложила в старый фибровый чемодан кусок фиалкового мыла, нижние юбки, шерстяной шарф и подалась в столицу.

Все наше семейство, начиная от мамы и кончая трехлетней Виолеткой, было против. Но, если я что-то вбила себе в голову, отговорить меня уже невозможно.

Встала на рассвете, спрятала свои небольшие сбережения, не скажу куда, села в дилижанс и уехала.

И, представьте себе, не пропала.

В первый же день нашла комнату в недорогом пансионе вдовы Блюм и стала счастливой обладательницей тощего матраса, скрипучего комода, колченогого стула и фаянсового кувшина с отбитой ручкой для умывания.

Работа подвернулась через неделю. Оказалось, что если ты знакома с грамотой, место найти не так уж и сложно.

Меня взял в помощницы господин маг Долгоносик. Сухой, ломкий и слегка заплесневевший, как забытый на полке старый бисквит. И так же, как бисквит, слегка присыпанный липкими крошками.

Господин Долгоносик часто повторял, что он любимый ученик самого великого Луаяна, остановившего Черный Мор. Но я не очень в это верила. Магу Луаяну стоял памятник в центре города, а Долгоносика-то и на собрание старейшин Гильдии не всегда приглашали. А если и приглашали, то место ему доставалось в самом дальнем углу.

К магии моя работа, конечно, отношения не имела. Я встречала посетителей, записывала имена в толстую учетную книгу, принимала плату, подавала жидкий цветочный чай. А вечером, перед уходом, вытирала пыль с мебели в приемной и мыла полы. А еще разносила письма и пришивала магу постоянно отрывающиеся пуговицы на плаще.

В святая святых, кабинет господина Долгоносика, я доступа не имела. Но нос свой любопытный совала туда при любой возможности. Интересно же. Хрустальный шар, сам по себе висящий в воздухе, плотно задвинутые бархатные шторы, полумрак, свечи, старинные фолианты на полках. Там было на что посмотреть. Одна медвежья шкура, всегда норовившая нежно потереться о мои ноги, чего стоила!

Платил мне господин Долгоносик не очень много, но и не так уж мало – пять монет в неделю. Хватало и на комнату в пансионе, и на новые чулки, и на покататься на карусели или мороженое купить. А к осени, к Празднику Дня Усекновения, я собиралась заказать новое синее платье на кринолине с тугой шнуровкой на корсете.

Как я скоро поняла, магом господин Долгоносик был отнюдь не выдающимся. То есть в Гильдии состоял, а до Академии не дотянул. В основном брал заказы на перемену погоды. На маленьком участке земли. На большее его сил не хватало.

Приходили к нему молодые пары – просить солнца над храмом в День Венчания. Крестьяне из соседних деревень, с корзинами снеди в качестве оплаты, заказывали летние дожди в поле. Продавцам мороженого нужна была жара во время частых летних ярмарок. А некоторые бездельники, у которых водились лишние деньги, могли и просто потребовать, чтобы над их лужайкой все время светила радуга.

В один из теплых майских дней, ближе к вечеру, когда прием был окончен и я отмывала серые следы с плиток пола, в наше заведение заглянул молодой человек.

Он тщательно вытер ноги о коврик, снял с давно не стриженных волос фетровую шляпу и спросил:

– Могу ли я сделать заказ? Хочу попросить солнечную погоду на крестины племянницы.

Я немедленно кинула тряпку в ведро, отерла руки о фартук, села за стол и открыла книгу заказов.

И тут случилось непредвиденное. Я потянулась пером к тяжелой малахитовой чернильнице, но ее на месте не оказалось. Перо коснулось столешницы.

С открытым ртом я наблюдала, как громоздкая чернильница легко перелетела в противоположный угол комнаты, ударилась о стену и с грохотом рухнула вниз, но чернила при этом не выплеснулись, а синими блестящими шарами поднялись в воздух и расплылись во все стороны, мирно покачиваясь на уровне моего лица.

Выскочил из кабинета Долгоносик: нацепил очки, осмотрел место происшествия, ткнул пальцем в один из шаров (тот немного сдвинулся, но не упал), пошевелил усами, помахал лапками и озадаченно объявил: «Каталист».

– Что «каталист»? – хором спросили мы с посетителем.

– Не что, а кто, – назидательно поднял палец Долгоносик. – Вот он – каталист. А ты – каталитический маг. И это чрезвычайно редкое явление.

Молодой человек опомнился первым.

– И что нам теперь делать? – спросил он.