Александра Лисина - Жнец

В каком-то смысле так оно, наверное, и было. Только броня, к сожалению, этих брыканий уже не выдержала и, едва меня затопило в ней с головой, с прощальным хрустом развалилась на части, мгновенно истаяв, как сахар в горячей воде.

К моему бесконечному удивлению, хуже после этого не стало. Я все еще был жив. Меня окружало плотное серебристое облако, излучающее достаточно тепла, чтобы не замерзнуть насмерть. И даже сжимающие поперек туловища пальцы Поводыря больше не доставляли особого беспокойства. Вспомнив о том, что дышать во Тьме мне не надо, я прекратил сопротивление и, когда понял, что до ушей теперь заполнен субстанцией из алтаря, попытался пошевелиться.

Как ни удивительно, руки и ноги снова нормально двигались. Суставы в тепле потихоньку оттаяли. А когда я на пробу призвал секиру, в ладонь немедленно ткнулось твердое древко, которое я сжал с невыразимым облегчением.

Извернуться и полоснуть лезвием по плотно сомкнутым пальцам было уже делом техники. Находясь с Поводырем на одной глубине, я мог резать и кромсать его в свое удовольствие, уже не вспоминая об осторожности. Законы Тьмы едины для всех — если ты находишься с врагом на одном слое, то вы становитесь равны. Если не по силе, то хотя бы по степени уязвимости. Секира, правда, на глубине стала другой, и теперь вместо черного лезвия у нее появилось серебристое, ну да какая разница? Особенно если гигантские пальцы она рассекла на раз-два, а я, с ног до головы облепленный такой же серебристой дрянью, смог от них оттолкнуться?

По темной стороне медленно поплыли судорожно сжавшиеся обрубки, а следом по океану прошел долгий тоскливый вой, смутно похожий на крик раненого животного. Внизу подо мной снова промелькнуло что-то огромное, но я уже не просто плыл — я со всей доступной скоростью всплывал, в бешеном темпе работая руками и ногами.

Все вопросы решил оставить на потом. В том числе и то, откуда посреди океана Тьмы вообще мог взяться Фолов алтарь и почему он решил обновить мне доспех и оружие. Главное было то, что я остался жив. И что темный бог, каким бы он ни был, все же откликнулся на мою просьбу.

А вот что меня совсем не устраивало, это то, что доспех с каждым гребком становился все тяжелее. И по мере того, как я приближался к привычным для себя глубинам, этот гад, как ни парадоксально, снова начинал утягивать меня во Тьму!

Последние гребки я делал уже на чистом упрямстве и цедил сквозь зубы все пришедшие на ум проклятия. Не сдохнуть на самом дне и после этого не осилить каких-то несколько жалких слоев?! Позорище, Рэйш! Давай! Шевелись! Работай руками, тряпка!

С хрипами и сипами я с огромным трудом пробился сквозь толщу Тьмы и со стоном вывалился на твердую землю. Нижний уровень… мой дорогой, почти родной и кажущийся совсем уже теплым призрачный мир!

Когда я измученно откатился и, перевернувшись на спину, закрыл глаза, мне на грудь свалилось что-то увесистое и яростно верещащее на непонятном языке. Смахнуть его у меня не получилось. Но глаза я все же открыть сумел и сквозь заволокшую глаза серебристую пленку с трудом, но все же сумел опознать нападавшего.

— Мелочь… — выдохнул я, с трудом шевеля языком. — Что ты делаешь… сволочь? Я ж сейчас помру!

Кукла недоверчиво замерла, но потом я все же догадался активировать поводок и согнал ее вон — мне и без того было трудно лежать. Казавшийся ранее таким легким и прочным доспех на этом уровне весил как могильная плита для темного бога. В нем я не просто встать — даже шевельнуться был не в состоянии. Кажется, он только внизу был пластичным и мягким, но чем выше я забирался, тем больше напоминал обычную металлическую болванку, плотно запаянную с обоих концов.

Проблема заключалась в том, что как его снять, я не знал. Сползти с меня, как прежде, он почему-то не соизволил. На имя отозваться не захотел. На просьбу и ругань не отреагировал. А заклепок, ремней или каких-то иных дета лей я на нем, как ни старался, нащупать не смог. И в конце концов был вынужден признать, что броня цельная. Тяжелая. Литая. А снять ее самостоятельно мне при всем желании не удастся. Разве что она сама отвалится, когда я наконец под ней задохнусь.

— Возвращайся в храм, Артур, — тихо шепнула невесть откуда взявшаяся здесь Смерть, подкравшись так тихо, что я опять Ее не заметил. — Здесь тебе нечего ждать.

— Да я бы рад, — прохрипел я. — Кто б меня туда дотащил?

Впрочем, спорить с Леди в белом я бы не рискнул и, как бы ни было плохо, все же заставил себя подняться на уровень выше и создать оттуда темную тропу.

Тропу-то я создал, да, бездумно истратив на это остаток сил. А вот войти на нее уже не сумел — для этого надо было как минимум встать. Или проползти пару шагов, что в моем состоянии можно было смело приравнивать к подвигу. Как оказалось, при смене слоя вес зеркального до спеха вырос почти втрое, так что, когда меня придавило к земле, я всерьез забеспокоился за собственное здоровье. Ребра в груди от тяжести брони уже потрескивали. Давящая на ноги тяжесть стала непереносимой. Мышцы свело. И было очень сомнительно, что я в таком состоянии смогу куда-нибудь добраться.

Когда я уже решил вернуться на уровень ниже и попробовать встать там, меня ощутимо тряхнуло и дернуло по направлению к тропе. Скосив глаза, я увидел натужно сопящую куклу, бесцеремонно схватившую зубами мой ворот. Подавшись назад, она уперлась лапами в землю и настойчиво тянула своего дурного хозяина за шкирку, как кошка, которой несказанно повезло украсть со стола особенно крупную рыбу.

Как ни удивительно, но ей все же удалось стронуть с места закованную в металл статую. Более того, каким-то чудом она даже заволокла меня на тропу, умудрившись утянуть в нужном направлении. Повезло еще, что у меня хватило ума сделать выход вблизи от лестницы. А вот того, что Мелочь попросту столкнет меня вниз, я, если честно, не ожидал.

Прогрохотав по каменным ступенькам и сосчитав каждую из них собственной головой, я наконец с лязгом рухнул на пол и до звездочек в глазах треснулся лицом об забрало. Но столь непочтительное возвращение в храм ознаменовалось не только гулом в ушах и ушибленной челюстью — доспех на мне наконец-то ожил. И, обратившись в самую обычную воду, стек с меня, оставив валяться в большой теплой луже.

Правда, на этом мучения не закончились. Едва я сумел нормально вдохнуть, как все, что я проглотил во Тьме, тут же запросилось наружу. И я едва наизнанку не вывернулся, исторгая из себя целые водопады из жидкого серебра, которые, казалось, успели пропитать все тело насквозь. Не знаю, сколько это длилось, но показалось, что рвало меня целую вечность. А когда я выкашлял наконец из себя эту дрянь до последней капли, то первым же делом от души обложил Ала по матушке и всем ближайшим родственникам, а затем упал обратно в лужу и измученно за крыл глаза.