Дмитрий Овсянников - Осколки Сампо [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Однако здесь Антеро ждало разочарование – Тиэра не зря предупреждал его о немногословности хяме. Хозяева не отказывали в ночлеге и пище, но были необычайно скупы на слова и постоянно уходили от разговора. Расспросы, песни, забавные истории – все оказывалось не впрок: хяме как будто совсем не было дела до того, что происходит за ближайшим лесом.

На восьмой день путники вышли на лесную дорогу, плотно утоптанную множеством ног и копыт, с глубокими колеями от тележных колёс. По ней жители лесного края шли, ехали, перевозили грузы и перегоняли скот в многолюдные прибрежные селения навстречу купцам, приходящим из-за Варяжского моря.

Вскоре странники нагнали подводу, нагруженную брёвнами. Коренастый мужик в серой куртке и шапке-треухе погонял двух могучих волов, двое парней помладше торопливо шагали следом с топорами на плечах, третий – совсем ребёнок – сидел на подводе, свесив ножки, обутые в лапти.

– Доброго дня вам! – окликнул Антеро встречных. – Далеко ли до деревни?

Старший хяме медленно перевел на него тяжёлый взгляд.

– Свои дорог-гу зна-ают, – протянул он. – А чужака-ам она-а ни к чему-у.

– Что ж так неприветливо? – Антеро не хотел отпускать хяме без разговора. Тот наверняка исходил свой край вдоль и поперёк и мог бы поведать многое. – Мне всего и надо, что знать, куда дорога ведёт!

– Что есть путе-ей, все в Хяменлин-нуу [32] Грандиозное строительство, описанное в главах о хяме, от начала до конца является моей фантазией и не имеет ничего общего с реальной Хямеэнлинной – старинным городом в Южной Финляндии (чтобы подчеркнуть это, я изменил написание слова). Название переводится с финского языка как «Крепость хяме». , – медлительная речь считалась у хяме признаком степенства. Наиболее старательные умудрялись проговаривать подолгу каждое слово, чем неизменно смешили соседние народы.

На том и разошлись.

– Бор дремучий – помёт барсучий! – выругался Кауко. – Что за нелюдимый народ!

К вечеру путники дошли до ближайшей деревни – большой, не менее десяти дворов, с добротными домами и крепкими оградами – хяме по праву считались самым хозяйственным и работящим народом в землях Калевы. Но на каждом доме, на каждом заборе оставило свой тоскливый след запустение – как будто добрая сила, с любовью и заботой возводившая всё это, покинула деревню, оставив ее один на один со временем, и не осталось рук, чтобы защититься от медленного, но безжалостного разрушения. Кровли домов обветшали, изгороди покосились и во многих местах сверкали прорехами, доски, прибитые крест-накрест, закрывали ставни. Из-под крыльца крайнего дома выскочил заяц и серым шариком покатился через дорогу.

Казалось, что жизнь, обычная для вечерних деревень, замерла – не играли дети, никто не пел песен, не разговаривал у ворот с соседями.

– Ну и место! – поёжился Тойво.

– Люди-то где? Словно и нет вовсе! – удивился Кауко.

– Как после войны или мора, честное слово, – отвечал Антеро. – Точно ушли или слегли все…

«Хоть бы хозяин какой встретился, – подумалось Тойво. – Негоже в чужой дом без спросу. А среди заброшенной деревни ночевать – брр… Жутко».

В окошке невысокой, но длинной избы поблёскивал огонек – туда и постучались путники. Зашлась лаем собака на привязи, из дома показался крепкого сложения старик. Одной рукой хозяин отворил скрипучую дверь, в другой сжал увесистую клюку – не столько опираться, сколько отваживать непрошеных гостей.

– Вечер добрый, хозяин, – поспешно произнес Антеро. – Будь добр, пусти на ночлег. Мы люди мирные, идем к морю из Карьялы.

– Тра-та-та-та, лишь бы быстре-е!.. – хяме внимательно оглядывал пришедших недовольным взглядом. – Сра-азу видно-о, южные лю-уди. Ну, милости прошу-у, коли вы с миро-ом…

Огонёк лучины скупо освещал просторную горницу – некогда за длинным столом в ней сиживало разом человек двенадцать, не меньше. Сейчас же Антеро увидел только пятерых вместе с хозяином – у печи хлопотала старуха, девочка лет двенадцати собирала на стол. Двое маленьких мальчиков играли на полу – молотили кулачками по широкой лавке, а лавка тряслась, отчего соломенная кукла ходила по ней неровными кругами.

Ужинали молча, однако Антеро твёрдо решил, что на этот раз безмолвия не допустит, и хоть на столе спляшет, но сумеет разговорить молчунов-хяме.

– Нынче ранняя весна в Карьяле, – издалека начал он. – И по всему видно, лето наступает погожее.

Хозяева жевали, не говоря ни слова, только ребятишки украдкой поглядывали на гостей озорными глазёнками.

– В Савонкоти славили Громовержца, – зашёл с другой стороны Кауко. – Вот такого бычищу в жертву принесли! – лесовик развёл руки, точно пытался обнять нечто огромное. – И Урхо Ярвеля победил на скачках, теперь он – Всадник Укко. Завидный жених, говорят.

– А у нас тут сва-атать некого-о, – старик стряхнул крошки с бороды, вперив взгляд в столешницу.

– Да расскажи уже наконец, что за беда в ваших краях! – не выдержал Антеро. – Говорить никто не хочет, лица нет ни на ком! Хяменлинна, что ли, жить мешает?

– Что ты зна-аешь про Хяменлинну-у? – хяме поднял взгляд на гостя.

– Ничего, – простодушно отвечал рунопевец. – Совсем ничего. Что она за зверь такой?

– Вы, молоды-ые, мног-го говорите-е, – хозяин упёрся руками в столешницу, глядя исподлобья. – И мало зна-аете-е.

– И не узнаем ничего, если бывалый человек не расскажет! – вовремя пришёл на помощь Тойво.

– Так и быть, слу-ушайте! – смягчился хозяин. – Десять лет наза-ад все хяме, сколько есть – из лесо-ов, с побережья-а, с острово-ов в мо-оре – сошлись вместе и усло-овились на общую работу-у для всего нашего народа-а. На большо-ом острове близ побережья-а заложили крепо-ость, имя которо-ой Хяменлинна-а.

– Для чего вам понадобилась крепость? – спросил рунопевец.

– Для защиты-ы.

– Вас тревожат?

– Да-а. Руотси. Каждый ро-од, каждое семейство-о направило на работы по одному-у мужчин-не. Сначала по одному-у, затем ещё-о и ещё-о. Многие перебрались туда семьями-и. Мои сыновья-а ушли, внуки, что ста-арше, тоже. Меня оставили на хозяйство-о. Много нынче люде-ей в Хяменлинне-е, многие исанто хяме та-ам. Верховодит ими хозяин побережья-а, валто [33] Валто (от старокарельского «vallta» – «выбирать», либо от финского «valta» – «власть») – в древних Карелии и Финляндии титул князя (вероятно, выборного), военного вождя и правителя обширной области. В русских летописях упоминается в форме «валит». Эрво Яреус.

– Яреас! [34] Игра слов. Прозвище валто «Яреус» ( фин. «Järeys» ) означает «Надёжный», но легко превращается в «Яреас», то есть «Сварливый» или «Ворчливый» ( от фин. «Äreä» ). – пискнул малыш, сидящий как раз напротив Тойво.