Ирина Матлак - Круг двенадцати душ

Это меня и волновало. Виктор, или правильнее сказать — лорд Баррингтон, являлся человеком, так или иначе желающим нашей смерти, и почему он оказывал некоторым девушкам знаки внимания, оставалось для меня загадкой.

— Пей, — указала Виола на мою наполненную чашку, когда горничная удалилась. — Не знаю, что они в него добавляют, но чай просто чудесен.

Напиток по-прежнему был мне неприятен, но я через силу сделала несколько глотков. Горьковатая, с легкой кислинкой жидкость заструилась по горлу и теплом разлилась в груди.

— Его готовят на основе лепестков ариданской розы, — заметила я, прислушавшись к вкусовым ощущениям. — Дяде время от времени привозили такой чай из-за границы, только в этот подмешано что-то еще.

Габи подошла к окну, согрела дыханием стекло и, выведя на нем тут же растекшийся цветок, бросила:

— А вот и новые гости.

Мы с Виолой мгновенно поднялись с мест, чтоб взглянуть на то, что происходило под окнами особняка. Дженкинс помогал выходить из экипажа молодой девушке, выглядевшей крайне испуганной. Не требовалось видеть ее лица вблизи — страх и неуверенность сквозили в ее неловких, скованных движениях. Тоненькую светлую косу растрепал ветер, старое мешковатое платье на хрупкой фигуре выглядело нелепо, а на щеках даже издали были заметны следы недавних слез.

Обменявшись выразительными взглядами, мы втроем поспешили вниз, где к этому времени уже находились остальные девушки. В столовой накрыли полноценный завтрак, но до идущих оттуда аппетитных ароматов никому не было дела. Всех волновала новоприбывшая гостья графа, входящая в парадные двери. Получив возможность рассмотреть ее вблизи, я сперва не поверила, что ей двадцать лет. Даже в сравнении с Делорой, которая сохранила черты подростка, эта девушка выглядела совсем юной. Такое впечатление создавалось из-за чрезмерной худобы и маленького роста. Вряд ли ее можно было назвать красивой, но что-то заставляло задерживать на ней взгляд — во всем облике ее сквозило нечто тонкое и по-детски невинное.

В холле тут же нарисовались миссис Эртон и Оливия, проводившая девушку на второй этаж. К тому времени как мы сели завтракать, она снова спустилась к нам и, робея, заняла место за столом.

— Это Лилиана, — представила экономка нашу новую соседку и тут же обратилась к Оливии: — Покажешь ей дом и объяснишь правила.

Во время завтрака все периодически бросали на Лилиану любопытные взгляды, и я в том числе. Только мною двигало не любопытство, а легкая заинтересованность и настороженность, за последние недели ставшая постоянной спутницей. Сама новоприбывшая гостья явно смущалась столь явного внимания и не поднимала глаз от тарелки.

Когда я попыталась заговорить с ней после окончания трапезы, она и вовсе растерялась. Лилиана нервно теребила платье, щеки ее порозовели, а взгляд снова опускался в пол. Я намеренно дождалась того момента, когда все разошлись, и сейчас старалась быть мягкой и дружелюбной. Представившись, не упомянула статус, чтобы не смущать девушку еще больше, и начала аккуратно ее расспрашивать. Однако все мои вопросы остались без ответа — Лилиана молчала. Единственное, чего удалось от нее добиться, это дата рождения.

— Одиннадцатое ноября, — прозвучал ее тихий голос, лишний раз подтвердивший уже известное.

По всему выходило, что девушек в особняк привозили, не беря во внимание последовательность месяцев рождения. Вероятно, лорд Баррингтон действовал, подбирая удобные моменты и всякий раз по-разному. В связи с этим было не совсем понятно, является ли обязательным обряд с ванной, какой проводили для каждой из нас. Но самое главное — это дата проведения самого ритуала, которая на данный момент оставалась для меня тайной.

Оказавшись в своей комнате, я открыла шкатулку для украшений и еще раз осмотрела подвеску с черным ограненным камнем. Исходящая от нее энергия притягивала, звала, и противиться соблазну ее примерить с каждым днем становилось все сложнее. Однако я сопротивлялась, испытывая некоторые сомнения. Но сейчас, глядя на слегка мерцающие черные грани, не могла справиться с собой. Рука сама тянулась к камню, пальцы скользили по его холодной поверхности и уже подхватывали подвеску, доставая ее из шкатулки.

Может, ничего страшного и не случится? Это ведь просто украшение…

Подвеска манила меня с того самого момента, когда я достала ее из фонтана. Было в ней нечто странное, необъяснимое, магическое, подходящее моей скрытой сути.

Я подошла к зеркалу и взглянула на свое отражение. Невольно отметила, что обсидиан выгодно оттеняет ясность голубых глаз, подходит к черным волосам и красиво контрастирует со светлой кожей. Желание повесить его себе на шею стало до того сильным, что в другой момент показалось бы мне безумным, но теперь я лишь неотрывно смотрела в зеркало и будто отстраненно наблюдала за своими действиями.

Откинув волосы назад, коснулась открытой шеи и поднесла к ней подвеску. Всего секунда — и кожи коснулась приятная прохлада, превратившаяся в легкое, пробежавшее по всему телу покалывание. Застежка закрылась, и я медленно провела пальцем по контуру камня, теперь висящего у меня на шее. Показалось, что отражение в зеркале на миг подернулось рябью и вместо меня там показался кто-то другой. Блеск черного, как самая темная ночь, камня повторял блеск моих внезапно потемневших глаз.

Где-то в глубинах сознания пронеслись отчаянные мысли о том, что не стоило примерять это украшение, но снять его я уже не могла. Чем дольше на него смотрела, тем больше влюблялась в игру граней, в их сложный узор и в то, как они переливаются в полумраке комнаты.

Вскоре я даже подумала, что зря опасалась и подвеска не несет в себе ничего плохого, как вдруг ощутила стремительно приближающийся холод. Нежданным гостем он ворвался в комнату, расстелился по полу, пробрался в туфли и распространился от вмиг заледеневших ступней по всему телу. На сей раз холод был до того сильным, что от моего дыхания в воздухе появился белый пар, а зеркальная гладь покрылась кружевными морозными узорами. Ими же оказалось затянуто окно, а на мои черные волосы и ресницы лег белый кристаллообразный иней.

Я не успела даже вскрикнуть, как дверь резко распахнулась, громко стукнулась о стену и в комнату влетел черный туман. На ходу распадаясь на куски, он принимал очертания темных фигур, движущихся прямо ко мне. Пустые вытянутые лица надвигались с неимоверной скоростью, как и длинные когтистые подобия рук.

Холод убивал. Вытягивал жизнь и лишал возможности отпрянуть назад. Ноги словно примерзли к полу, горло сжал спазм, и до меня словно издалека донесся звук разлетающегося на осколки стекла.