Эдриенн Янг - Небеса в бездне [litres]

Зима была моим любимым временем года у фьорда, когда все вокруг сковывала сверкающая корка льда. Каждая травинка сияла в лучах солнца. Именно таким мне всегда виделся Солберг. Почти каждую ночь мне снилась мама, которая сидела на склоне холма, раскинув вокруг себя пышную юбку.

Я развесила одежду на заборе, разгладив ткань, развевавшуюся на ветру. Выйдя из-за дома, я обнаружила, что Рики уже укрепляют планки вдоль одной из стен сарая. Помещение присоединялось к дому, и в нем вполне хватило бы места для десяти или пятнадцати коз. Если трудиться не покладая рук, Керлинг и Гайда вполне могли прожить, продавая овощи, выращенные в огороде, и продукты, приготовленные из козьего молока. Все знали, что Керлинг не был ни кузнецом, ни лекарем. Он был воином. И Гайда тоже. Возможно, в следующий сезон сражений она займет место мужа. И мы с ней еще встретимся на поле боя.

Я взяла со стола корзину с рыбой и разожгла огонь. Рыба была идеально очищена от плавников и внутренностей. Я начинила ее пряными травами и солью и выложила на горячие угли.

Густой, пряный аромат разнесся по дому, и мое сердце снова сжалось. Этот запах тоже напоминал о доме. Я выглянула в окно, увидев, что строительство шло полным ходом, и стены постепенно возвышались над землей. В Хайлли мы часто рыбачили на лодках тех, кто уже был слишком стар для работы. Ухаживали за их скотиной, и отец наказывал мне проверять их рыболовные сети вместе с нашими. И Рики тоже заботились о своих немощных соплеменниках.

Когда рыба покрылась хрустящей, золотистой корочкой и мякоть стала отставать от костей, я вытащила ее из углей и сложила в деревянную миску. Набравшись решимости, я распахнула дверь и вышла на полуденное солнце, прижимая миску к бедру. Я не сводила глаз с Инге, которая вместе с другой женщиной сворачивала веревку. Когда я вышла за калитку, тропинка расширилась, и в это мгновение краем глаза я заметила чью-то фигуру. От неожиданности я отпрянула и, споткнувшись, едва не выронила миску, но в этот момент чья-то рука поддержала меня, не дав упасть.

Керлинг.

Он стоял около калитки Инге, прислонившись к столбу. Придя в себя, я уставилась на него. Но он смотрел на сарай, стены которого вырастали на глазах. Он наблюдал за работой Рики, прячась в тени большого дерева.

На его лице застыл отпечаток боли и унижения из-за ранения. Он полностью зависел от соплеменников, и ему было стыдно. Окажись на его месте мой отец, он чувствовал бы себя так же.

– Спасибо, – прошептала я, стараясь не показать жалости.

Он уставился на меня, словно только сейчас заметил, что я стою рядом, я отвернулась и торопливо вошла в калитку. Когда Рики заметили меня, стук молотков и визг пил мгновенно стихли, и все как по команде обернулись и наблюдали, как я иду к Инге. Кто-то преградил мне дорогу, и, подняв голову, я увидела женщину с такими же рыжими волосами, как у Майры.

Миска соскользнула с моего бедра, и, подняв глаза, я увидела, что Фиске держит ее в руках. Он кивнул, отпуская меня. Закусив губу, я подняла глаза и встретилась взглядом с другими Рики, которые по-прежнему смотрели на меня. Я отвернулась, чувствуя, как сердце сжалось от боли, но я отмахнулась от нее и направилась обратно к калитке. У меня за спиной снова закипела работа, и до меня донесся женский голос, затянувший песню. Остальные подхватили напев под стук топоров и скрип рубанков. Древние слова древней мелодии.

Мои губы задрожали и горячие слезы навернулись на глаза, когда я добралась до калитки Инге. И здесь, утопая в снегу, все так же безмолвно стоял Керлинг.

Слушая Ири, я не сводила глаз с горы.

Инге сворачивала одеяла для него и Фиске. Стояло раннее утро, в очаге еще пылал огонь, согревая дом, однако Ири встал задолго до того, как все проснулись, и ждал, когда я спущусь.

Он наклонился ко мне, закрепляя на спине кожухи для топоров.

– Мы вернемся завтра.

Они собирались на охоту с другими мужчинами из деревни. Брат снова покидал меня. Когда он вернется, меня здесь уже не будет. При первом удобном случае я отправлюсь к реке. Уйду не оглядываясь.

– Оставайся в доме. – Он опустил руку мне на плечо, но я стряхнула ее.

Я не собиралась упрашивать его остаться. Я уже давно научилась сама о себе заботиться.

Я помогала Инге собирать подседельные сумки, а Халвард стоял у двери, сердито надув губы.

– Почему мне нельзя поехать? – Он высунул руку, пытаясь поймать снежинки в ладонь.

– В следующем году. – Фиске с укором взглянул на него, и Халвард прижался к стене. – Кто-то должен проверять сети, пока нас не будет.

Халвард неохотно кивнул, радуясь, что ему дали задание, но его поза по-прежнему выражала упрямое недовольство.

Когда мы вынесли сумки, Ири уже держал за узду лошадей. Они с Фиске поцеловали Инге, и она ласково погладила их по лицу.

– Будьте осторожны, милые.

Прежде чем вскочить на лошадь, Ири в последний раз посмотрел мне в глаза, но мой взгляд оставался холодным и безразличным. Я не собиралась безмолвно желать ему удачи, хотя его глаза молили об этом. Пришпорив лошадь, он двинулся вслед за остальными по тропе. Когда они скрылись за поворотом, я прижала ладонь к груди.

Больше мы не увидимся. Ни в этой жизни, ни в следующей.

Взяв ведро для молока, я отправилась в загон для коз. Стараясь держать плечи прямо, я чувствовала себя неловко за боль, все еще сжимавшую грудь. Он мне больше не нужен.

Ири – предатель.

Но нас по-прежнему связывали неразрывные узы. И, хотя мне и трудно было это понять, самое страшное заключалось в том, что ничего нельзя было изменить. Мне хотелось простить его, но, скорее всего, я никогда не смогу этого сделать. Хотелось отпустить его, но и это было не под силу.

Я сидела, превозмогая боль, сжимавшую горло, и большой козел слегка боднул меня сквозь решетку загона, тычась носом в мою ладонь, пока я не потрепала его по лбу. Прошло всего две недели с тех пор, как я оказалась в Феле. Впереди было еще как минимум шесть недель до того, как прекратятся снегопады, а затем снег начнет таять. Я могла бы вернуться домой к тому моменту, когда придет пора сеять. И отцу совсем не обязательно знать об Ири. И, если Сигр сжалится надо мной, возможно, и я сумею забыть о нем.

– Что же ты такого сделала? – За моей спиной возникла Гайда, прижимая к груди охапку хвороста. – Что ты такого сделала, что они оставили тебя в живых?

Я снова обернулась к козам и принялась наполнять ведро. Мне не хотелось придумывать отговорки. Не хотелось лгать. Мне было жаль и ее, и Керлинга, и я ненавидела себя за это.

– Тора обрушит на тебя свою кару, – выпалила она. – И отомстит за всех нас.

Она ушла, комкая в ладонях юбку, а я опустила пустой взгляд, ощущая тяжесть ошейника и думая, что, возможно, это уже произошло. Возможно, именно Тора привела меня в Фелу, как сказал Ири. Возможно, это Тора сделала так, что теперь мою шею сдавливал железный обруч.