Оберон Ману - Падение Коцита [СИ]

— А нечего! — сказал Двойная Шёрстка.

— А чего — чего? — сказал Чеши Ухо.

Помолчали немного, потом у Чеши Ухо, как обычно, поменялось настроение. Какой-то он ненастроенный, вот. По два настроения на вздох меняет, во какой. И произнёс тогда Чеши Ухо совершенно другую речь:

— Ты меня слушай, в нашей стайке плохому не учат. Помнишь Растопырившего Взор? С нашей Ветви? Он совсем недавно из Прыгающих в Сидящие у Ствола пошёл. Так вот, он, раньше, ещё когда в нашей стайке был, иногда, когда мысли сложные попадались, завсегда вздыхал и говорил: «Да, это тебе не девчонок за хвостики дёргать».

И взглянул на Двойную Шёрстку с видом победителя, разгадавшего архинаисложнейшую загадку.

— Ну?

— А вот тебе и «ну»! Неужели не понял? Девчонок надо дёргать за хвостики. Он же теперь Сидящий у Ствола, ему же лучше знать!

— О чём знать?

— Ну как о чём? Как — о чём? О том, как надо правильно вести себя с девчонками. Ну, ты же про девчонок, поди, и раньше слышал?

Двойная Шёрстка почесал макушку и ответил:

— Ходили разговоры о каких-то там «девчонках»… Но ты же знаешь, о чём только не говорят на Дереве. И о том, что тут, под ногами, и о том, что, может, и не увидим никогда.

— Вот! — с жаром подхватил Чеши Ухо. — Разговоры ходють разные, но без деталей. А ежели — сам будущий Сидящий у Ствола! — говорил по поводу сложного: «Это тебе не девчонок за хвостики дёргать», значит — что?

— Что?

— Это значит, что девчонок просто-напросто нужно дёргать за хвостики, если что не так! Вот ты только что сознался, что девчонок видел. Так?

— Ну видел.

— Они — какие с виду? Хвостики есть?

— Ну есть.

— Ну — вот! Вот и дёргай! Если уж сам будущий Сидящий у Ствола…

Ссылка на авторитет Сидящего у Ствола подействовала, и Двойная Шёрстка задумался. Подумав, спросил неуверенно:

— Зачем же мне Мягкую Лапку за хвостик дёргать? Ей же больно будет.

— А ты не больно дёргай. Ты дёргай — как надо.

— А как — надо?

— Слушай, кто тут у нас с девчонками водится? Ты? Ты! Вот и думай — ты. Только помни: девчонок НАДО дёргать за хвостики.

Двойная Шёрстка обречённо вздохнул и пробурчал напоследок:

— Надо, надо… Сам знаю, что надо. А вот девчонки, — они-то сами знают, что их надо дёргать, — или нет?

Чеши Ухо задумался.

Уже и первые звёзды высыпали на потемневшее небушко, а Двойная Шёрстка всё никак не мог заснуть. И мнилось ему, что он снова на Инь-Дереве, а вокруг солнышко светит и Летающие Цветы по воздуху хороводы хороводят вокруг всего Дерева, а они с Лапкой сидят рядышком и ножками в воздухе болтают. И вроде как бы они ничего такого особенного-то и не делали. Откуда же такие странные ощущения, что вот такое вот болтание способно длиться и длиться, и при этом при полном обоюдном удовольствии?

А где-то в дальнем-дальнем уголке его засыпающей головы ма-аленький Двойная Шёрстка ходил от уха к уху в небольшой норке, образованной его головою, как Корой Дерева и спрашивал, то ли самого себя, то ли дремлющего большого Двойную Шёрстку:

— Может, не дёргать надо? Может, тянуть?..

Двойная Шёрстка спал и улыбался во сне.

Гаян и Миа проснулись в той же позе, что и засыпали: обнявшись. Одновременно раскрыли глаза, улыбнулись невидимо друг другу. Но, несмотря на темноту, они знали, что улыбаются вдвоём, совместно, соединённо. Они дышали дыханием друг друга, а перед глазами вставала картинка из сна: Старейшие Мировых Деревьев, подавшись вперёд, трепещут ноздрями, улавливая родной запах. И растаяла картинка из сна. Чувства — остались.

— Думается, что богиня не зря послала нам именно этот сон сегодня, — шепнул он. — Мы тоже совершаем первые шаги в познании того, что есть Соединение…

— Этот сон снится всем, не только нам, — ответно шепнула она.

Их шалаш, как и все шалаши пар, располагался поодаль, чтобы звуки, как бы это — не долетали до соседей. Есть такое, что должно оставаться только между двоими.

Гаян провёл ладонью вдоль её тела. Она фыркнула смехом в его ухо и он почувствовал, как две отвердевшие вершинки очаровательных холмиков её груди, дивных полушарий, рождённых давать молоко и принимать ласку, вдавились в его кожу.

— Светает, — пробормотал он изменившимся голосом.

Она протяжно вздохнула. Всем телом.

— А успеем? — уже сдаваясь, спросил он.

Она снова фыркнула смехом и счастливо вжалась в него:

— А как ты думаешь, что происходит сейчас вокруг нас?..

Такой безумной нежности единения вторая жена вождя ещё не испытывала. И когда яростное, жаркое, как Солнце выплеснулось из него и вошло в неё, она только вздохнула всем телом и ещё сильнее вжалась в это родное, сильное тело, возлежащее сейчас на её бёдрах и прижимающее её к себе снизу вверх на всём остальном протяжении от бёдер к голове. Когда же дыхание успокоилось до того, что стало возможно говорить шёпотом, она спросила:

— Богиня посылает нам сны из своего прошлого?

— Не исключено, — ответил вождь, дивясь такой теме в такое время.

— А как ты думаешь, богиня — это Двойная Шёрстка или богиня — это Мягкая Лапка?

И столь неожиданным и странным показался её интерес, что вождь просто задохнулся от трогательной нежности к той, что была сейчас с ним. Чувство, вообще-то, не очень подобающее вождю, должному взирать на всё без страсти, затуманивающей рассудок. И то ли по этой причине, то ли по какой другой, но вождь ощутил в себе желание — и возможность, — осчастливить её, пусть временно, но ещё раз.

— О, Распахнутые Глазки души моей! — шепнул он.

И они — повторили.

Богиня ощущала происходящее сейчас вокруг неё. И улыбалась. И ей становилось легче. Во всяком случае, облегчалась задача подключения к силовым линиям планеты. Незаметное подключение. Значит, у неё станет чуть больше сил. Сил, необходимых для выполнения главного. Главное сейчас — падение Коцита. И если то глубочайшее, личное, неприкосновенное тысячелетиями, может помочь, — путь будет так.

Светало. Сегодня походный лагерь подземных проходчиков поднимется чуть попозже. Пусть так. Первый погибший. Погибшие — это всегда плохо. Но душу его удалось вернуть. Вернуть и воплотить в тело. Это — хорошо. Это означает, что Пожиратель Душ не станет сильнее ещё на одну съеденную душу. Это означает, что люди, пусть и понесшие первую потерю, не отступят. Они и так бы не отступили. Но они могли бы пасть духом, а это способно привести к новым потерям. Ничего, ей удалось, она справилась. А значит, главное продолжится. Главное обязано быть сделано. Иначе — иначе даже не хотелось думать.