Евгения Спащенко - Терновая ведьма. Исгерд

— Гляжу, ты какой-то нервный с дороги, за оружие хватаешься. — Он напустил на себя беззаботный вид и стер со столешницы невидимые соринки. — Только у нас это ни к чему — заведение тут тихое, мирное. В самый раз, чтоб набраться сил перед странствием.

— Хорошо. — Лютинг направился в сторону лестницы. — Значит, не придется рубить головы.

— Головы? — Трактирщик подался следом, бледнея и зеленея попеременно. — Боги упасите! В наших краях не видали отрубленных голов с тех пор, как герцог Ван Д’амон приказал казнить последнюю ведьму-отшельницу.

— Это всего лишь выражение, — пояснил Таальвен в надежде отделаться от семенящего следом хозяина. — Так говорят приморские короли, когда рассчитывают на порядок… Ну, указывай, куда идти.

— Не обессудь, господин, разболтался, — пуще прежнего засуетился тот. — Совсем забыл про твоих спутников. Девушка, небось, устала так, что и лица не кажет из-под плаща. Скорее веди ее наверх, налево от ступенек. Почитай, лучшая на весь дом опочивальня… я бы и сам в ней жил, да бегать вниз несподручно…

Он готов был расхваливать свое захолустье столько, сколько позволят, но Лютинг не стал слушать. Кивком поманив Изольду с Хёльмвиндом за собой, он дождался их и зашагал по ступенькам. С десяток пар любопытных глаз молча глядело в спины.

«Как пить дать, станут вслушиваться в каждый наш шаг, — вздохнула Изольда. — Но лучше так, чем ночевать под открытым небом. К тому же затаиться на вечер — не самая сложная задача…»

Половицы под сапогами всех троих немилосердно скрипели, хоть Таальвен и ступал, напружинившись, а гибкий, словно кошка, Хёльмвинд вообще чуть касался пола.

Комната была в меру пыльная и не особо уютная — это Изольда подметила сразу, переступив порог. Холодный очаг чернел плохо выметенной золой, сундук в углу сиротливо прикрывался ободранной крышкой. Кроме постели, пары табуреток да кувшина с тазом для умывания в покоях не нашлось ничего.

Но в нынешнем положении принцесса восхваляла бы судьбу и за меньшее. Так что, стянув потяжелевший от дождя плащ, она прошлась из угла в угол и заявила победно:

— Я же говорила, что найду нам крышу над головой!

— А раньше почему молчала? — невзначай поинтересовался ветер, придирчиво осматривая стены и пол.

От четверки свечей, воткнутых в треснувший старый подсвечник, остались одни огарки.

— Раньше не лило так немилосердно…

Изольда подошла к окну и распахнула ставни. До ночи было еще далеко, но ранние, сдобренные моросью сумерки успели превратить пейзаж в серый, начисто слизав его очертания.

— Бедолага Ирифи. — Терновая колдунья уперла руки в подоконник, высунулась наружу. — Обречен ночевать под открытым небом.

«Слава буранам», — позлорадствовал Хёльмвинд, но язвить вслух не стал, чтобы не выслушивать новую порцию назиданий касательно своего дурного обращения с истеричным вихрем. Вместо этого возразил:

— Все равно здесь только одна кровать.

— И правда. — Изольда медленно обошла постель с высокими резными столбиками, изголовьем приставленную к стене. С пыльного балдахина, приколоченного к потолку, свисали ошметки паутины.

Кажется, в ее давних кошмарах про Лютинга были точно такие же покрывала, резьба, подушки…

Словно соглашаясь с тревожными размышлениями жены, Таальвен Валишер заявил, не таясь:

— Мне не по душе это место — напоминает разбойничью нору. Да и трактирщик тот еще пройдоха… Переночуем и прочь. А до того не стоит тебе спускаться в общий зал.

Сообразив, что Лютинг обращается к ней, принцесса насупилась.

— Хочешь, чтобы я до утра просидела взаперти?

— Хочу уберечь нас от неприятностей.

— Разве они грозят кому-то за обеденным столом?

Таальвен Валишер расшнуровал куртку, неспешно отвязал ножны и отложил свой меч в сторону.

— Одни боги ведают, где тебя поджидают беды, принцесса… Иногда чудится, ты способна угодить в переделку и посреди безлюдной пустоши.

— Вдвоем с тобой еще бы! — сквозь зубы прошипела Изольда, но спорить прекратила. Слишком велика была радость от того, что она сможет вымыться по-человечески, пристроить голову на подушку. Если королевичу приспичило бродить по харчевне в одиночку, скатертью дорога.

— Воду скоро принесут, — продолжил Лютинг, полагая, что вопрос улажен. — Пока будешь отмокать, мы расспросим у местных дорогу, заодно сходим за едой.

— Сдается мне, владелец этой дыры попытается отравить тебя, Мак Тир, — присев на грубо сколоченный табурет, поделился своими соображениями Хёльмвинд. — В надежде прибрать к рукам остальные богатства, которые могут сыскаться в твоих карманах.

Комната казалась ему затхлой и до того убогой, что едва ли выглядела лучше самого крошечного подземелья в Железном доме, потому ветер старался не прикасаться к стенам.

— Я бы здесь есть не стал.

— Как знаешь. — Таальвен безразлично пожал плечами. — Никто не запрещает оставаться голодным.

И вдруг нахлобучил на голову принцессы ветряную накидку. Спустя мгновение в дверь несмело постучали.

— Ванну заказывали? — Худая как смерть девица прокралась в покои тотчас, как ей отворили. За собой она волокла тяжелую лохань, которая скрежетала по половицам так душераздирающе, что Северный ветер не сдержал оханья.

— Вода вот-вот поспеет, — промямлила служанка, вытаращившись на него. Стоило ее мутным, как у отца, глазам выхватить из полумрака лицо Хёльмвинда, как остальные постояльцы в комнате перестали существовать.

— Что-нибудь еще прикажете? — Мозолистые пальцы принялись комкать без того мятый передник, пока Северный ветер потирал виски.

— Раз ты спросила, — Изольда улыбнулась украдкой, — можно нам свечей и дров для камина?

И проворно сунула девице заляпанный воском канделябр. Ждать дельных поручений от верховного было тщетно. Скорее всего, он даже не заметил, что новоиспеченная горничная глядит на него восхищенно.

— Конечно. — Служанка на ощупь взялась за длинную деревянную ножку. Оторваться от созерцания нечеловеческой красы нового постояльца она не отваживалась. Ведь столь совершенные черты, отливающую белизной кожу и резную тонкость не знавших работы мужских ладоней видела впервые.

Наверняка дочери трактирщика также не приходилось сталкиваться с чудовищной ветряной заносчивостью, иначе она сгорела бы со стыда, прознав, что прекрасный, как горный дух, гость глядит сквозь нее, преспокойно пропуская смущенный лепет мимо ушей. Но к счастью, девица приняла отстраненное молчание за таинственность и изрекла подобострастно:

— Могу раздобыть вина или горького меда… Он хорошо согревает в холодную ночь.

Хёльмвинд не шелохнулся. Так уж повелось, что обращать внимание на обычных смертных было ниже его верховного достоинства. Между тем несчастная горничная, краснея, переступила с ноги на ногу.