Екатерина Бэйн - Краути [СИ]

— Узнай, как выглядит эта девушка и опиши мне ее внешность, — велела она Хилле с самым мрачным видом.

Тем временем, у Аурин появилось новое занятие. Госпожа Томин велела ей попытаться что-либо изобразить на бумаге. Девушка попыталась и это вышло у нее на удивление хорошо. Ее рука словно была создана для того, чтобы сжимать грифель и выводить на бумаге разнообразные узоры, линии и овалы. Удивляло и то, что девушка сама, без какой-либо подсказки со стороны изображала не только сами предметы, но и тени, которые те отбрасывали. И такая вещь, как ретушь не являлась для нее новостью.

— Ты рисовала раньше? — удивленно спросила госпожа Томин.

— Только на песке, — честно призналась Аурин, — и угольком на стене.

— А на бумаге?

— На бумаге? Вы смеетесь, госпожа. Откуда в рыбацкой деревеньке такая дорогая вещь, как бумага? За один такой лист мне пришлось бы не разгибаясь работать целый месяц.

Госпожа Томин покачала головой. Она со все возрастающим изумлением смотрела, как на листе появляются все новые и новые линии и ловила себя на мысли, что торговка рыбой рисует куда лучше, чем признанные придворные живописцы. Ее рисунки оказывались более жизненными и естественными, поскольку была одна вещь, о которой Аурин не имела ни малейшего понятия. И этой вещью были каноны живописи, которые она начисто отринула и рисовала предметы так, как они выглядят на самом деле.

Женщина решила, что такое занятие как рисование выглядит достаточно пристойным, чем жалкие потуги ее воспитанницы держать в руках иголку и прилежно вышивать картину разноцветными нитками. Выражение лица было у нее при этом!.. А когда она бренчала на арфе, хотелось либо заткнуть уши, либо бежать отсюда как можно скорее и как можно дальше. Поэтому госпожа Томин позволила Аурин рисовать столько, сколько ей вздумается и всячески поощряла это.

С утра Аурин водрузила лист бумаги на высоком специальном столике с наклоном, придвинула его к окну и принялась рисовать небольшой дворик, представившийся ее взгляду. Зрение у нее было прекрасным, она замечала даже самые малые подробности и усердно черкала грифелем.

Госпожа Томин неслышно подошла сзади, оценивающе посмотрела на набросок, затем повернула голову и сравнила его с оригиналом. Результат пришелся ей по душе и женщина неторопливо удалилась, не сказав Аурин ни слова. Кто бы мог подумать, что девчонка, умеющая лишь ловить рыбу и чинить сети, способна на такое! От нее этого ожидалось в самую последнюю очередь. Госпожу Томин вовсе не удивляло, что она не была способна ни к музыке, ни к поэзии. Да и чтение продвигалось у Аурин с большим трудом. Да вот поди ж ты, есть кое-что, что удается ей так хорошо, насколько это возможно.

Аурин ловко орудовала грифелем. Она была полностью погружена в свое занятие и увлечена им настолько, что ничего вокруг не замечала. В ажиотаже девушка пальцем растирала тени, добиваясь мягкости линий и разнообразия оттенков. Она нашла, что даже если рисуешь в одном цвете, оттенков его может быть великое множество. На некоторое время девушка задумалась, глядя на рисунок и потирая переносицу пальцем, совсем забыв, что он грязный. Но сейчас ее это совершенно не волновало. Проведя еще одну линию, она отошла на шаг назад и посмотрела на произведение рук своих, но тут какой-то посторонний звук привлек ее внимание. Девушка подняла голову и прислушалась, гадая, что бы это могло быть. Не найдя подходящего ответа, она обернулась.

Позади нее, на расстоянии нескольких шагов стоял князь. Аурин отняла руку от щеки, которую, не замечая потирала и поклонилась, вспомнив, кто перед ней. Он сделал жест рукой, принимая ее поклон и подошел ближе. Остановился перед рисунком и довольно долго созерцал его.

Аурин вертела в пальцах грифель, не зная, что делать дальше. В присутствии госпожи Томин у нее не возникало таких мыслей. Там все было расписано заранее. И в любую секунду госпожа могла вмешаться и пресечь ненужное или неосторожное слово или жест. Но сейчас ее рядом не было. Раздумывая, Аурин теребила себя за ухо.

— Вы неправильно рисуете, — наконец сказал князь.

— Да-а? — протянула Аурин, — почему? Кажется, очень похоже. И госпожа Томин говорит то же.

Он еще немного посмотрел на лист бумаги и снова заметил:

— Да, очень похоже. И очень хорошо. Но вы не соблюдаете никаких законов живописи.

— Понятия не имею ни о каких законах, — Аурин пожала плечами и потерла подбородок, рассматривая произведение рук своих, — и если честно, я вообще ничего не соображаю в этой самой живописи.

— Вы бы умылись, — вдруг хмыкнул князь, на сей раз рассматривая ее лицо с преувеличенным вниманием.

— Я уже умывалась сегодня утром, — недоумевающее отозвалась девушка.

Странно, с чего бы это вдруг он начал обращать внимание на такое? Что ему за дело до чистоты ее лица?

— Уверяю вас, гимин, это вам не помешает. Посмотрите на себя, — и князь мягко подтолкнул ее к зеркалу.

Аурин взглянула на свое отражение и ее глаза полезли на лоб. Пальцы, испачканные грифелем, сделали свое черное дело. Ее лицо украшали неровные грязные полосы.

— Черт, — скривилась девушка и тут же прикусила язык.

Как обычно, она не задумывалась, что он несет. А следовало бы. Ведь по легенде, придуманной и озвученной госпожой Томин, она бедная, но благородная сирота. А благородные сироты не говорят таких слов. И если подумать, все остальное, сказанное ею, тоже было далеко не на этом уровне.

— Сын мой! — в комнату вошла госпожа Томин, как всегда, вовремя.

Она улыбалась и в этой улыбке было торжество.

— Я ждала вас, сын мой. Как я рада! — она перевела взгляд на девушку и отметила ее вид, как не совсем обычный.

Пару секунд она ее рассматривала, а потом спросила:

— Аурин, что с тобой?

— Я думала, госпожа, — ответила она.

— Понятно, — хмыкнула она, — ступай и умойся как следует. И отправляйся к себе.

— Мне кажется, матушка, — заговорил князь, — она может посидеть где-нибудь здесь, если это вам не помешает. Разумеется, после процедуры омовения.

Госпожа Томин не возражала. Она величаво кивнула головой и посмотрела на Аурин со значением. Девушка поклонилась и отправилась смывать со своего лица отметины от грифеля.

Заметив почти законченный рисунок у окна, госпожа Томин подошла ближе и спросила:

— Вам это нравится, сын мой? Не скрою, Аурин прекрасно рисует, хотя и не соблюдает никаких правил и канонов. Но когда я смотрю на это изображение, мне кажется, что я вижу настоящий дворик.

Когда Аурин вернулась, чистая и причесанная, они все еще обсуждали живопись и ее каноны. Сев в уголок, чтобы не мешать и чтобы ее не вовлекли в эту беседу, девушка молчала, скромно, как и полагается женщине. Но своих мыслей она не могла удержать с такой легкостью. Значит она не соблюдает никаких канонов, вот как? Все картины, где соблюдались эти самые каноны, выглядели абсолютно одинаково. Неужели, в этом и заключается смысл живописи?