Денис Морозов - Крыса Разумная

— Ваше святейшество! — с облегчением проговорил Гнилозуб. — Мы уж и не чаяли вас увидеть. Какое счастье, что вам удалось спастись!

— Мне удалось, а вот этим беднягам — нет, — сказал Муровер, показывая на мертвые тела, раскинувшиеся на песке по другую сторону от бригантины.

— Мои стражники! — завопил Твердолоб. — Они служили со мной много лет. Вот этот был отчаянным сорванцом. А тот — увальнем, каких мало. Что с ними случилось? Неужели они утонули?

— Они не утонули, — так же мрачно ответил епископ. — Посмотрите на эти раны в их спинах. След в виде маленького сердечка. Они заколоты шпагой, и боюсь, что знаю, какой именно.

— Куда делась ваша Блиставица, магистр? — спросил Твердолоб.

— Я бросил ее на корабле, — ответил Гнилозуб. — Думал, что она пошла ко дну.

— Как видно, не пошла, — заключил Муровер. — Теперь она в лапах этого злостного еретика. Как жаль, что мы не успели скормить его дракону!

— Ничего, я с ним еще поквитаюсь, — пообещал Твердолоб.

— Никаких «поквитаюсь»! — дрожащим голосом запретил Гнилозуб. — Мы на диком острове с бандой преступников и убийц, вооруженных самым опасным оружием, какое мне доводилось держать в руках. А в зарослях нас поджидают туземцы, и как знать, не едят ли они цивилизованных крыс так же, как мы едим птенцов, выпавших из гнезда. Приказываю возвращаться в город!

— Но на чем мы поплывем, ваше высокородие? — изумился охранник. — Корабль-то сломан!

— Твердолобик, родной мой, делай, что хочешь! — взмолился магистр. — Почини его, или сооруди плот из обломков, но только увези нас отсюда! У меня шерсть дыбом встает, когда я думаю, что мне придется провести ночь в этом кошмарном месте!

Солнце палило немилосердно. Вместо потерянной в волнах шляпки Белянка повязала на голову косынку из пестрого платка, но жесткие южные лучи безжалостно жгли ее белую кожу, и она поминутно принималась жаловаться:

— Я вся обгорю! Пойдемте скорее в тень!

— Опасно! Неизвестно, кого мы там встретим! — возражал ей Ветрогон.

Трое друзей во главе с опытным шкипером шагали вдоль кромки прибоя. Высокие волны обрушивались на берег и откатывались обратно, шипя пеной. Пару раз Ветрогон наклонялся и выуживал из мокрой прибрежной гальки обкатанные кусочки коричневого стекла, которые он тут же заботливо прятал в сумку, висевшую у него на поясе.

— Ох, не к добру попали мы на эти дикие берега! — с тоской сообщил шкипер. — Бывалые мореходы рассказывают о них всякие небылицы, уж и не знаю, чему верить, а чему — нет.

— А что рассказывают? — дрожащим голоском спросила Белянка.

— Говорят, будто тут обитает варварское племя аборигенов-крысоедов, — с готовностью принялся вещать Ветрогон. — Будто они ловят несчастных, выживших после кораблекрушения, и скармливают древнему демону, обитающему в развалинах языческого храма. Возглавляет это дикое племя огромная великанша, у которой изо рта полыхает пламя. Муж ее — не разумная крыса, как мы с вами, а сумасшедшее животное, страдающее бешенством и занимающееся разбоем.

— Уверен, что половина этих баек — пустые выдумки, — таким же дрожащим голосом, как у подруги, заявил Тихоскок.

— Даже если и выдумки, то второй половины нам хватит с лихвой, — откликнулся мореход.

— Ой, а кто это таращится на нас из кустов? — испуганно пискнула Белянка.

— Из каких еще кустов? — недовольно отозвался Тихоскок.

— Да вон же, смотрите, в зарослях на вершине холма мелькают какие-то тени!

Ровный прибрежный пляж уходил в гору и упирался в подножие скалистых холмов, заросших густым кустарником. Над коричневыми колючками с фиолетовыми цветками высились мангровые деревья и раскидистые пальмы, переплетенные лианами. Казалось, что продраться сквозь эту чащу невозможно, однако и в ней бурно кипела жизнь: прыгали с ветки на ветку любопытные обезьяны, лениво обвивались вокруг сучьев анаконды и истошно орали разноцветные попугаи.

— Медуза-лампедуза! Я нюхом чую, что на нас кто-то зырит! — подтвердил Ветрогон.

— Тебе голову напекло! Это, наверное, макаки. Беги и лови их, если тебе не лень, — сказал Тихоскок.

Он до того устал, что едва волочил по песку обвисший хвост, и даже шевелить языком ему было невмоготу.

— Нам нужно линять отсюда как можно быстрее, — продолжил Тихоня. — Ума не приложу, отчего в лагуне поднялась волна. Не дракон же ее пустил, в самом деле.

— Ты не веришь в дракона? — удивленно переспросил шкипер.

— У любого явления должна быть естественная причина, — откликнулся Тихоскок.

— Дракон — и есть естественная причина! — с неожиданным раздражением выкрикнул его друг. — Иначе я проиграл спор трактирщику Вислобрюху на сто золотых, и у меня нет надежды вернуться в мою тихую гавань.

— А на чем мы вернемся? — наивно спросила Белянка. — Нас заберет какой-нибудь проплывающий мимо кораблик?

Мужчины переглянулись и не нашлись, что ответить. Но Белянка не унималась. Она принялась дергать Тихоскока за руку и ныть:

— Тихоня, скажи: нас заберут отсюда?

— Вряд ли, — признался Тихоскок. — У этого места дурная слава. Никто по своей воле сюда не заплывает.

Белянка вспомнила, что с ними случилось, и умолкла.

— Вижу лодку! — радостно выкрикнул шкипер.

И вправду: далеко впереди покачивался на волнах двухвесельный ялик, смытый с разбитой бригантины. Ветрогон сорвался с места и полез в воду, но набежавшая волна опрокинула его и выбросила на берег. Он вскочил, выплюнул пену, и принялся выжимать свою красную бандану с белыми черепами.

— Бизань-дерезань, нам до него не добраться! — с отчаянием сказал он. — Ребята, из вас кто-нибудь плавать умеет?

— А что толку? — откликнулся Тихоскок. — К ялику нужны весла. А где их теперь найдешь?

За Белянкой было не уследить: она носилась по пляжу и то окуналась в воду, то принималась собирать раковины. Тихоскок нервно огляделся по сторонам, дернул усиками и строго велел ей:

— Не отходи от меня ни на шаг!

— Не беспокойся за меня, я уже взрослая, — обиженно отозвалась девушка.

— Если ты такая взрослая, то почему тебя постоянно нужно вытаскивать из неприятностей?

— Ах, так я для тебя — неприятность? — обиделась Белянка. — Вот значит, ты как? А я и не знала!

— Перестань дуться. Я едва на ногах стою. Мне сейчас не до тебя.

— Тебе всегда не до меня. Ты ведешь себя, как пасюк! — заявила девушка.

— Если я пасюк, то тогда ты — пасючка! — запальчиво выкрикнул Тихоскок.

Белянка возмущенно надула губки и принялась ныть:

— Ветрогон! Ветрогоша! А Тихоня меня называет пасючкой! Скажи ему!

— О, нет! Я в ваши ссоры лезть не собираюсь! — шарахнулся прочь Ветрогон.

Между двумя торчащими вверх скалами открылся проход, за которым расстилалась поляна, поросшая земляникой. Сочные ягоды выглядывали из-под зеленых листьев и соблазняли своей ярко-красной свежестью.