Бастет - Мы, аристократы - 5

— Века назад, до Инквизиции, маглорожденными были преимущественно неграмотные крестьяне, неотёсанные и набитые суевериями. Их сначала нужно было отмыть и научить грамоте, а полностью окультурить их было вообще непосильной задачей. К маглорожденным из высших сословий тогда относились, как к своим, но таких было очень мало. Когда колдунов стало уничтожать христианство, маглорожденные всех сословий, воспитанные в христианской вере, оказались предателями и из-за них погибло много чистокровных магов. Что до современных маглорожденных, то они, все такие самоуверенные, приходят к магам и хотят переделать их мир под себя, сделать из него вторую Мугляндию вместо того, чтобы адаптироваться на новом месте. Кому понравится, когда какие-то пришлые чужаки начинают строить коренных жителей и диктовать им свои законы?

— Значит, дело вовсе не в том, что у маглорожденнных слабая магия?

— Примерно треть населения магической Британии не сильнее маглорожденных. Дети маглорожденного и магла или безродного полукровки и магла часто рождаются слабыми колдунами, а потомки этих детей от маглов — почти всегда сквибы. И наследственность у них точно так же оставляет желать лучшего.

— Тогда почему грязнокровками обзывают только маглорожденных?

— Потому что хотят оскорбить посильнее, а самые грубые ругательства даже у маглов связаны с качеством и чистотой происхождения. К примеру, «ублюдок» — рождённый вне семьи или вообще непонятно от кого, «выродок» — не унаследовавший родовой внешности или склонности к родовому бизнесу, пошедший против рода. «Пидор» — не дающий потомства из-за извращённых наклонностей. «Шлюха», «проститутка» — женщина, рождающая детей от кого попало. Тенденция очевидна, не так ли?

— Не может быть, чтобы только с происхождением. Подожди, сейчас вспомню… — Джастин сощурился и уставился в никуда, перебирая в уме известный ему арсенал непечатных слов. — Вот, скажем, «имел твою мать» — оно наверняка изначально говорилось в смысле «мал ты еще на меня наезжать».

— Ага, «и мать твоя потаскуха, сам проверял».

Джастин зашёлся смехом. Глядя на него, и я заухмылялся.

— Самое смешное… что ты это произнес с такой серьёзной мордой… — выговорил кое-как он.

— А я и говорил совершенно серьёзно, — подтвердил я, продолжая ухмыляться. — Возможно, это ругательство появилось в эпоху завоевателей, когда мужчин убивали, а женщин насиловали и брали в рабство. Проходит лет эдак десять-пятнадцать, потомок начинает выступать, а хозяин ему намекает, что «если бы не я, ты вообще на свет бы не родился». Или, возможно, оно из эпохи, когда существовало право первой ночи…

Теперь уже смеялись мы оба.

— А как же эти… всякие там «засранцы» и тому подобное? — вспомнил он.

— Ругательства, связанные с человеческими выделениями — это уже второй калибр, а остальные — третий. Кстати, маглы тоже расисты еще те. Можно подумать, это не они придумали «узкоглазый» и «черножопый» вместо «азиат» и «негр».

— Эй, «негр» — тоже ругательство!

— Сто лет назад это было просто слово, и означало оно «чёрный». Дело ведь не в словах, а в людях, которых ими называют. Мало ли, может, пройдёт ещё сто лет, и уже «афробританец» будет бранным словом. А может, и «маглорожденный» будет хвалебным.

— Сто лет — это всё-таки слишком долго… — разочарованно протянул Джастин.

— Это как за дело взяться. Меня вон тоже на первых курсах звали полукровкой и грязнокровкиным сыном. Теперь не зовут.

— А толку-то? Даже если не зовут, они всё равно это думают, — он сидел с отрешённым видом и явно примерял ситуацию на себя.

— Да пусть думают, не жалко. Если человек что-то значит, всегда найдётся кому плевать ему в спину. Главное, чтобы боялись плевать в лицо.

— За тобой надо записывать, — вдруг рассмеялся он. — Братья оценили бы.

И, как говорится, накаркал. Дверь, на которую я забыл вернуть Коллопортус, вдруг отворилась без стука и перед нами нарисовались две весёлые любознательные физиономии.

— Вот вы где! — обрадовалась одна из них. — А мы вас везде ищем!

Занятные парни, все трое. Ясно, что я преувеличил, назвав их лучшими друзьями — в прежние времена, чтобы так называться, нужно было вдвоём съесть пуд соли. Учёные скрупулёзно подсчитали, что для этого понадобится чуть больше года, но то учёные, сосчитавшие всё и во всём, вплоть до молекул соли в воде. В старые времена считали по-другому — щепотка в похлёбку, от роскоши ещё щепотка на хлеб, потому что соль тогда была дорогим продуктом и еду готовили без неё. Так и получаются те самые три года, в которые обещанного ждут.

И не знаю, смог бы я назвать их лучшими друзьями даже через три совместных года весёлой и сытой жизни. В прежние времена жизнь редко у кого была сытой и ни у кого не бывала весёлой, поэтому под тремя годами однозначно подразумевались годы серьёзных жизненных испытаний, примерно как у нас с Тедом. За четыре года Хогвартса он ни разу не дал мне повода разочароваться в нём — надеюсь, и я ему тоже.

Он наверняка вспоминал меня там, даже если хорошо проводил время в нашей привычной компании, рядом со своей Дианой. Как и я его здесь.

А время в гостях я проводил неплохо и весьма насыщенно. Джаред и Френсис словно бы задались целью извлечь всё возможное из новой забавной игрушки, которую притащил в дом их любимый младший брат. Они взяли нас под плотную опеку и стали учить меня истинно джентльменским видам проведения досуга, посвящая этой важной миссии всё своё свободное время.

В верховой езде я особо не блистал, хотя мои наставники, продолжавшие-таки считать меня чёрным колдуном, ожидали худшего и были разочарованы тем, что от меня не шарахаются лошади. Что касается гольфа, там одного глазомера было мало, нужен был еще навык удара клюшкой, а с этим у меня было неважно. Лучше всего у меня получалось за бильярдным столом — управляться с кием я научился за полчаса, а с глазомером и хладнокровием у меня всегда было всё в порядке. Братья так и не поверили, что прежде я никогда не играл в бильярд.

Они даже попытались затащить нас с Джастином в бордель. Уверяли, что сводят нас не в какую-нибудь дыру, а в элитное заведение с красивыми, умелыми и проверенными на здоровье девочками на любой вкус. Джастин проникся, но я отказался без объяснений и не поддался ни на какие уговоры. В конце концов они собрались туда вдвоём, а Джастин остался со мной.

— Если всё дело в гостеприимстве, ты еще успеешь догнать их, — сказал я, заметив его разочарование. — Я вполне могу побыть этим вечером один — посижу в комнате, почитаю что-нибудь…

— Нет, — всё-таки сказал он. — Конечно, пойти с ними хочется, но… как-то в общем… Если бы ты пошёл, тогда и я пошёл бы, а так… без тебя они и мне бы не предложили. Месяц назад, до поездки в Италию, они сказали, что я еще маленький.