Сильвия Лайм - Мертвая академия. Печать крови

Из отражения на него глядели чужие серые глаза, с каждым днем все более и более теряющие цвет. Лицо с каждым разом становилось все мрачнее, напоминая мертвую маску тех, кем он должен был управлять как некромант.

Сейчас это лицо словно насмехалось над ним, мол, смотри, Дэйн, смотри, в кого ты превращаешься! Скоро твое место займу я.

И самое страшное: ректор императорской академии, высший некромант не знал, кем будет это «я».

Он опустил голову, опираясь обеими руками о мраморную раковину, и безучастно смотрел, как вода, закручиваясь в воронку, утекает в узкое позолоченное отверстие слива. Влажные волосы, все больше отдающие сумеречной белизной, упали по обеим сторонам лица, словно отгораживая его от внешнего мира. Но это ничего не меняло. Ничто не могло отгородить его от собственных мыслей.

Через пару мгновений Дэйн выпрямился, упрямо посмотрев в зеркало, и мельком повернулся к отражению левой половиной лица. Поднял руку, увитую тугими венами, и убрал волосы назад.

Светлая кожа на щеке, шее и виске все больше становилась серой, будто каменной.

Он резко убрал ладонь, мокрые пряди упали на глаза, скрывая то, что высший некромант больше не желал видеть.

Близость смерти.

Смерть всегда была рядом с ним, сколько он себя помнил. И в пору юности, когда молодой, подающий надежды волшебник не боялся экспериментировать с самыми страшными темными материями. И в годы, когда у него уже было почетное, но ничего не значащее для самого Дэйна звание высшего некроманта. И почти двадцать лет назад, когда Тьме все же удалось достать его…

Высшие некроманты живут долго. Управляющие черной магией способны оттянуть смерть. Когда-то Дэйн даже гордился, что в этой области преград больше нет. Темная материя подчинялась ему так же легко, как верный пес слушается доброго хозяина.

Но в какой-то момент все это потеряло смысл.

Теперь ректор императорской академии и сам не хотел вспоминать, сколько ему лет. Все потеряло смысл, ведь в любой момент привычное существование могло оборваться.

Но не только свое тело он чувствовал беззащитным. Слабым. Сегодня ночью маг, эмоции которого уже давно ушли на второй план, видел сон, подобных которому не являлось ему слишком много лун.

Он видел Лариану Ирис. Манящую, вздрагивающую в его объятиях. Он видел ее губы, тянущиеся к нему. Тело, выгибающееся в его руках, плавящееся от каждого прикосновения, тающее, зовущее.

Дэйн закрыл глаза, на какое-то время вновь погружаясь в невероятно яркие образы.

Лариана…

Ее глаза, темно-фиалковые на бледном узком лице, обрамленном пышными черными волнами. Там, в сумеречном мире ее глаза смотрели на него так, будто он — весь мир. Будто, кроме него, ей никто не был нужен.

Никто и никогда не смотрел так на Дэйна. А может, он не замечал.

Но это фиалковое безумие обожгло его, точно огонь, заставляя сгорать снова и снова, замирать и вдыхать легкий сладковатый аромат карамели и диких яблок. Почему она так пахла? Почему этот густой нежный флер, окутывающий согревающим теплом, хотелось вдыхать не переставая? Пить, забыться в нем, утонуть, дойдя до самого дна…

Дэйн не мог понять, что с ним творилось. Как он мог позволить себе поцеловать магиану из собственной академии? Как мог позволить себе чувствовать ее губы и не отстраняться? А наоборот, глубже и глубже падать в это безумие, заставляющее все больше хотеть…

Ее взгляд, ее худенькие ладони, ее рот…

Дэйн закрыл глаза, стараясь выкинуть девушку из головы. Но, как бывало уже не раз, яркие образы, единожды появившиеся в голове, не желали уходить.

Лариана Ирис.

Это имя загоралось в голове тревожным маячком, заставляя нервничать.

Магиана императорской академии. Его академии! Простая первокурсница. Почти ребенок по сравнению с ним.

И все эти мысли были неправильными. Глупыми, грязными, сумасшедшими. Но почему тогда они были ему так нужны? Почему она вдруг стала ему так нужна?

Перед глазами вновь мелькнул ее рот. Горячий, влажный, желанный. Он хотел ее рот. Хотел ее саму. Всю, от густых волос цвета спящей Тьмы до кончиков пальцев на руках, которым он не позволил до себя дотронуться. Так хотел, но не позволил. От подвернутой лодыжки, которую жаждал покрыть поцелуями, до разбитой губы, которую ласкал бы до умопомрачения, пока вместо боли она не ощутила бы удовольствие. До стонов. До криков.

Он сходил с ума.

Но была и другая сторона проблемы. Сторона, которая почти пугала высшего некроманта: вопреки всему Лариана Ирис никогда не была простой первокурсницей. И он, Дэйн, знал это с самого начала. Девочка, за которой он следил с рождения. Издали. Оставаясь всегда в тени. Ему не нужно было находиться поблизости, чтобы знать, что ребенок растет в обычной деревенской семье. Что у нее есть все необходимое для жизни, а сама она… такая же, как и все.

Это было самое главное.

Как вышло, что в один прекрасный день Лариана оказалась на пороге его кабинета? Как вышло, что это уже был не маленький ребенок, а девушка с ярко-алыми пухлыми губами, огромными глазами и фигурой, далекой от детской?

Как вышло, что, придя в первую ночь к ней в комнату, он, высший некромант, ректор академии, мужчина, который повидал на своем веку множество женщин, вдруг повел себя как мальчишка? Не смог просто взять и отвернуться, уйти, узнав то, что хотел.

А что он, собственно, хотел? Проверял на предмет темной магии ее шкафы, мебель, комнату. Искал следы того, что много лет назад ошибся… А нашел лишь пустые углы, полные ночных теней. У бедняжки не было даже чемодана с вещами.

Так почему он не ушел сразу? Какого демона он сел к ней на кровать и стал наблюдать, как лунный свет освещает ее кожу в цвет жемчуга? За какой тьмой ему понадобилось касаться ее длинных худых ног, которые приковывали взгляд, почти обжигая?

Дэйн вновь ощутил жар. Такой редкий для него, привыкшего к холоду. Но сейчас в груди словно горел огонь, облизывая ребра раскаленными языками. Пламя расползалось повсюду, проникая в голову, мысли, кровь. Заставляя думать о том, о чем думать не следовало.

Он закрыл глаза, издав глухой стон. Маленькая девчонка никак не хотела покидать его головы. Мысленным взором он видел, как Лариана прикусывает свои пухлые губы, как смотрит на него завороженно, не отрываясь. И Дэйну хотелось броситься к ней, прижать к себе, раскрывая ее рот своим языком. Не позволять больше маленьким зубкам терзать то, что так хотел терзать он сам.

Он ворвался бы в этот рот, влажный, раскрытый для него. И пил бы ее неумелые поцелуи, как напиток сумеречных богов. Он бы проник ладонями в черный водопад ее волос и неистово сжал, не позволяя отстраниться ни на миг, ни на миллиметр. Ласкал бы нежную кожу, заставив запрокинуть голову. Губами ловил тяжелое дыхание, переходящее в стон.