Евгений Гаглоев - Ларец, полный тьмы [litres]

– Вот именно, – кивнула Верховная Мать Змей и медленно двинулась вдоль каменного круга, рассматривая уродливых идолов.

Она гладила руками их сгорбленные тела, покрытые чешуей и змеями, и довольно улыбалась.

– Скоро я верну себе былую мощь… Скоро мы воцаримся на этой Земле. Осталось совсем немного, – бормотала она. – Не могу дождаться… Поскорее отыщите мое ритуальное облачение. В последний раз оно было на мне, когда меня уничтожили… Здесь, в этом городе, шестнадцать лет назад…

– И где же оно сейчас?

– Вот это тебе и предстоит выяснить.

– Хорошо, – мрачно кивнула Саяна, поглаживая громко урчащего кота. – Если оно тебе необходимо, мы его обязательно отыщем.

Утром жители Клыково узнали обо всем, что случилось накануне. О сильном пожаре в доме сумасшедшей старухи Устиньи Нине Андреевне сообщила Луиза. Она позвонила бабушке из академии сразу после завтрака и все ей выпалила, сильно волнуясь и опуская некоторые подробности своей выходки.

Положив трубку, потрясенная Нина Андреевна повернулась к Ксении, смотревшей по телевизору выпуск последних новостей.

– Чокнутая Устинья мертва, – убитым голосом сообщила она. – И кстати, девчонки сумели выяснить, что это она пыталась проломить тебе череп.

– Это правда?! – испуганно проговорила мать Луизы, оторвавшись от экрана телевизора. – Устинья? Но каким образом она…

– Больше тебе нечего таиться! – заявила Нина Андреевна. – Хватит изображать немощную калеку. Пора выздоравливать и браться за ум!

– Ошибаешься! – покачала головой Ксения. – Еще слишком рано…

– Почему это?

– Потому что я ничего плохого не сделала полоумной старухе! А это значит, что она исполняла чей-то приказ. И даже если она теперь мертва, те, кто приказывал, по-прежнему живы и запросто заставят меня замолчать.

Нина Андреевна присела на край постели.

– Но как с ними связана бабка Устинья? – взволнованно спросила она. – Я знаю ее много лет. Жена бывшего лесника, недалекая спятившая старуха! Почему она решилась на такое? Почему хотела убить тебя?

– Я догадываюсь, кто может желать мне смерти, – тихо пробормотала Ксения. – Только не знаю, как с ними связана Устинья. Поэтому, дорогая мамуля, тебе придется еще немного потерпеть мое присутствие. Если я сейчас встану на ноги и выйду из дома, это будет равносильно самоубийству!

Нина Андреевна лишь шумно вздохнула, поняв, что ее дочь права.

В кафе «Одноглазый валет» печальные новости принес Виктор Петрович Щеглов, редактор местного филиала газеты «Полуночный экспресс». Он рассказал Тарасу и Галине сразу о трех смертях, случившихся прошлым вечером. А затем сообщил, что Влад Пивоваров и Доминика Поветруля уже готовят большой материал, который выйдет в завтрашнем номере.

Тарас Стахеев грустно вздохнул, глянув на пустующий стул у стойки бара. Обычно здесь сидела старая Устинья, каждое утро приходившая в его кафе завтракать. А сегодня не появилась…

Официантка Галина вытащила из кармана передника мобильник и отошла в сторону, чтобы немедленно сообщить потрясающие новости своим ближайшим подругам. За одним из столиков сидели Ирина Зверева и Олег Дубровский. Они тоже слышали рассказ Щеглова.

– Вот так новость, – ошеломленно пробормотал Олег. – Ивана Поликутина прикончили! А мы ведь только недавно праздновали день рождения его жены.

– Все мы под одним небом ходим, – пожала плечами Зверева, сделав глоток кофе из кружки. – А человеческая жизнь так хрупка и недолговечна…

– Кстати, может, уже признаешься, – злобно прищурился Дубровский. – Какого дьявола ты натравила на нас с Анфисой Пивоварова на той вечеринке?

Ирина коротко усмехнулась:

– Согласись, это было очень смешно!

– Когда ты пригласила в дом двух бандитов, чтобы они развлеклись с твоей сестрой, тебе тоже было очень смешно. Но кроме тебя в тот вечер почему-то никто не смеялся.

– Вот только не надо занудствовать!

– Ты ненавидишь Анфису, это понятно. Но я тоже мог пострадать, если бы Егор Зверев увидел те фотографии! Твоя проблема в том, что ты сначала делаешь, а уже потом задумываешься о последствиях своих поступков!

– Ну прости. – Ирина прижалась к его плечу. – Я действительно сглупила. Но видел бы ты лицо Анфисы в тот момент! Как она перепугалась, когда Пивоваров вас сфотографировал! Еще одна лицемерка, которую давно пора вышвырнуть из дома…

– Ты с ней поосторожнее, – тихо предупредил ее Олег. – Иногда близкие люди становятся теми, кого нам надо бояться больше всего. Анфиса далеко не такая дура, какой ты ее считаешь.

– Именно такая и есть! – не терпящим возражения тоном заявила Зверева.

– Нет! Ты ее недооцениваешь. Тем вечером в доме Поликутиных она открыто предложила мне партнерство в одном деле.

– В каком еще деле?

– Кажется, она всерьез подумывает о том, чтобы остаться богатой вдовой, предварительно избавившись от всех возможных наследников. Как ты считаешь, мне принять ее предложение о партнерстве в этом проекте?

Ирина поперхнулась кофе и громко закашлялась, вытаращив на него глаза. Довольный произведенным эффектом, Олег тихо рассмеялся.

Серафима проснулась на больничной койке. Врачам пришлось наложить ей несколько швов, но в целом она чувствовала себя вполне сносно. В окно палаты светило полуденное солнце. У кровати сидел Платон Долмацкий, с любовью и тревогой поглядывая на дочь. Когда девушка открыла глаза, он тихо беседовал с Евгенией Белявской, главным врачом больницы Клыково.

– Не стоит ни о чем беспокоиться, – говорила Евгения. – Девочка у вас крепкая, сильная. Через пару дней вернется домой.

– Спасибо, Евгения. – Платон Евсеевич с благодарностью пожал ей руку. – Этой больнице здорово повезло, что именно вы здесь работаете.

Врач ободряюще похлопала его по плечу и вышла из палаты.

– Папа… – Серафима закашлялась, только сейчас ощутив, как сильно пересохло в горле.

Платон тут же налил ей воды из графина, стоящего на прикроватной тумбочке. Серафима взяла стакан и сделала несколько больших глотков.

– Я предупреждал, что знакомство с Поликутиными тебя до добра не доведет, – мягко произнес Долмацкий. – И вот, видишь, чем все обернулось? Сама чудом в живых осталась.

– Иван действительно мертв?

– Да.

– Поклянись мне… что ты не имеешь к этому отношения, – неожиданно потребовала она.

– Что? – удивленно вскинул брови старик. – Как ты могла подумать такое?

– Поклянись, что ты непричастен к его убийству, – твердо повторила Серафима.