Екатерина Лесина - По ту сторону жизни [СИ]

— Это плохо?

— Не знаю.

Отстранить меня он не пытается. Может, тешит себя надеждой, что я возьму и образумлюсь? Это зря… но не стоит с ходу пугать мужчину своей готовностью составить его личное счастье. И я с некоторым сожалением отпустила его. Ненадолго.

— Она немного переиграла…

— Мари имеешь в виду?

— Ее, — я не спешила садиться в машину. — Что с Рашьей?

— Несколько сломанных ребер. Отбитые почки… крайняя степень истощения… у девочек тоже. Ей придется задержаться на несколько дней.

— Только ей?

И куда мне детей девать?

— Им всем, — поправился Диттер. — Тот целитель сказал, что счет будет большим.

Я махнула рукой. Пускай… главное, что временно я эту проблему решила. Что же касается остального, то…

— Кровью запахло позже. Сначала она споткнулась. Упала. А кровью запахло уже потом… она сама себе разрезала руку. И ожог оставила… игра на публику. Здесь заказывали два комплекта. Сначала в лиловом цветет, потом Мария позвонила и предупредила, что ее хозяйка желает еще один наряд, оттенка фуксии. Она так иногда делала, вот никто и не удивился… наряды забирала тоже Мари… И она же ненароком обмолвилась, что бедная Биттершнильц совсем плоха. Нет, не так…

Мари молчала, но пара правильных слов, пара вздохов, и швеи — прелюбопытные девицы — сами сделали выводы. И они же разнесли зародившиеся слухи по городу, что крысы чуму. А там… кто-то что-то припомнил, кто-то присочинил… и вот уже все уверены, будто Биттершнильц и вправду из ума выжила.

А если добавить сломанный мизинец… случайность, она не хотела дурного… Или рану столь глубокую, что потребовалось ее зашивать. Свежий ожог… она не хотела выплеснуть кофе в лицо, но характер… ведьма… припадки ярости случаются все чаще… И вот уже кто-то видел, как в аптеке Мари приобретает успокоительное. Для себя, естественно… У нее такая хлопотная работа.

— А ты знала, что ее внук на самом деле не родной внук? Он какой-то родственник последнего мужа. Очень дальний. И отец его держит сапожную лавку, — Диттер к моей истории отнесся с обычным своим вниманием.

Не перебивает. Не ноет. Золотой мужчина… и пахнет приятно. Я поерзала, подвигаясь ближе, хотя между сиденьями все равно оставалось приличное расстояние, но…

— Не так давно лавку продали за долги. Юноша — изрядный игрок…

А платок я сохраню. Просто так.

— Инквизиция за нами следит? — усмехнулась я.

— Увы, — Диттер развел руками. — Работа такая… ты не устала?

Дом встретил нас подозрительной тишиной. Белели в темноте мраморные статуи, и красивыми они не выглядели. Напротив, появилось в общем обличье что-то донельзя омерзительное.

И Диттер не стал возражать, когда я взяла его под руку. А я сделала вид, что не заметила, как на пальце левой руки появился махонький перстенек, от которого разило магией так, что зубам становилось больно.

— Эй, есть тут кто? — Я ткнула молотком в медную бляху, но звук вышел тихий, протяжный.

Надеюсь, мы не опоздали. Надеюсь… Это ведь так просто. Устроить несчастный случай для сумасшедшей старухи, которую все ненавидят настолько, что лишь с облегчением вздохнут, узнав, что старуха отправилась к демонам. Там ей самое место. И расследования не будет. Не на это ли они рассчитывали? Не сейчас, но… Мы появились, полезли, куда не просят. И не был ли спектакль с разрезанной рукой лишь способом избавиться от меня. Ненадолго… им хватило бы пары часов, а я… Мы… И где искать бабкино письмо? Если оно вообще существует. С ведьмы стало бы солгать.

— Эй, — дверь открылась.

В холле пахло пылью и еще мастикой. Пол недавно натирали. Или лестницу? Скользкие лестницы сгубили не одну богатую старуху…

— Чего шумишь? — раздался скрипучий голос сверху. — Явились? Вас только за смертью и посылать.

Она стояла наверху, почтенная вдова, владелица копей, пары фабрик и одной мануфактуры, почетный член благотворительного комитета, председатель клуба изящной словесности и просто ведьма в двенадцатом колене.

— Аккуратней поднимайся, — велела она, — масло разлили… ишь, затейники… я думала, просто подушкой придавят… а эта… прислугу отпустила, мол, мне нездоровится.

Скользкая лестница. И темные пятна на белом камне. Следы мои остаются в масляных лужицах, и я запоздало вспоминаю, что туфли мои потерялись где-то там, на захламленном берегу.

Старуха потянула носом.

— Ты по какой помойке гуляла? Впрочем, мне неинтересно… пошли, заберете…

Тусклые светляки. Темные коридоры. И да, дом определенно начал меняться. Что ж, вскоре одним приличным домом станет меньше. Не то чтобы меня это так уж печалило, но…

Просто интересно, что здесь случилось. Кровью не пахнет… трупы… если бы они были, старуха нашла бы способ убрать. А значит, все иначе…

Они сидели, держась за руки. Маленькая комнатка с видом на розовый сад. Блеклые обои, выцветшие панели. Сухой букет в старой вазе. Древний клавесин пылится в углу. Мужчина. Женщина. Руки в руках, в глазах восторг и неземное счастье, понятное лишь им двоим…

— Приворотные запрещены, — мрачно сказал Диттер, обходя парочку.

— Тю… мальчик мой, ведьме моего уровня приворотными пользоваться некомильфо… обычное проклятье…

Тут старуха лукавила. То сплетение темных нитей, которое окружало парочку, никак нельзя было назвать обычным. Тонкая работа. Изысканная. И главное, на самой грани дозволенного… Оказывается ли влияние на разум? Прямое — нет, а опосредованное… Просто, пока он видит ее, любовь жива, а стоит отвернуться…

— Зачем? — Диттер отступил.

— Предлагаешь, надо было позволить убить себя? — Старуха приподняла бровь. — Я ведь чуяла, что неспроста все… она меня травками поила… Небось, если б не травки, я бы сразу разобралась… Затейники, вздумали меня сумасшедшей выставить… сделали безголовой старухой.

— Это… — Диттер оглянулся на меня, явно ища поддержку.

— Она в своем праве, — я покачала головой. — Им не причинили вреда, физического.

А вот та жизнь, которая их ждет. Вряд ли блондинчик чудом излечится от своей страсти к играм. Да и умнее он не станет.

— Кто получил бы наследство?

— По завещанию? — Ведьма выглядела донельзя довольной.

Что ж, проклятие было совершенно. И пока оно еще висело, полностью подавляя способность своих жертв воспринимать мир реальным, но пройдет пара дней или месяцев, и они осознают, что любовь их искусственна, а вот жизнь — она настоящая. Изощренно.

— Большей частью школам отойдет… кое-что приютам для одаренных. Храмам…

Я кивнула. Понятно. Такое завещание можно опротестовать, если доказать, что старуха была безумна. Дело затянулось бы на годы, но… может, рассчитывали договориться? Половина состояния тоже много.